Серж Арденн - Анжуйцы

Чарли Полпенни, стал достойной заменой отцу, он гремел на весь Лондон, прославившись грабежами и убийствами. Но ничто не вечно под луной, однажды он был схвачен, но бежал по дороге в Тауэр, после чего покинул Англию, и, перебравшись через Английский пролив 6обосновался во Франции, где и встретился с сестрой. Встреча оказалась удачной, как полагал Полпенни, ведь ему для дела как раз нужна была молодая, красивая девушка. Стоит признать, что этим его маленькая Эмэли или вернее сказать, теперь Шарло, была наделена с лихвой. И вот когда все действующие лица, задуманной им пьесы, были определены, Чарли начал представление, как положено, с поднятия занавеса. Он представил свою неотразимую Шарлотту, одному богатому юноше, доверчивость которого повергла Полпенни в изумление. Наивность и доброта, а так же отсутствие родных, этого молодого графа, сослужили дурную службу, натолкнув его нового друга, баронета Чарльза Бакстона, на коварную мысль – женить доверчивого и одинокого аристократа на девке, выдав её за особу дворянского рода. Когда же девица станет законной наследницей, избавиться от графа, завладев его состоянием. Сей нехитрый план затруднялся лишь отсутствием потенциальной невесты. Но как только Чарльз повстречал Эмэли, он понял, это судьба.

Но, как это порой случается, всё пошло не по плану Полпенни. Г раф де Ля Фер оказался вовсе не глуп и наивен, как хотелось бы Чарли, к тому же, по уши влюбившись в Шарлотту, он слишком не вовремя, значительно раньше того времени, чем мог представить Полпенни, увидел клеймо – проклятую лилию. Произошел страшный скандал. В это время, в Англии, от голода и нищеты, умирает отец – Бакстон Старший, что лишь озлобляет Чарли. Молодой де Ля Фер раскрыв обман, не стерпев горя и разочарования, решает покончить жизнь самоубийством. Но человек предполагает, а Бог располагает. В общем, давно это было, теперь и не припомнить, как всё обошлось. Но в заключение хочется лишь сказать – по счастливой, или может по роковой случайности, все упомянутые участники этой истории остались живы. Впрочем, у вас самих будет возможность в этом удостовериться.

Итак, как только Бакстон переступил порог «Гнезда кукушки», то не без удовольствия отметил, что это как раз то, что ему нужно. Он снова почувствовал себя Полпенни, вдохнув липкий от пороков, и от того такой родной, воздух мерзкой клоаки. Заняв место за одним из столиков, он принялся внимательно наблюдать за присутствующими и всем происходящим, вынося из подмеченного немалую пользу. Люди искушенные, зачастую, смотрят на мир другими глазами. Опытный охотник видит лес иначе, рыболов смотрит на реку по другому, Полпенни оказавшись в трактире, сразу определил, как себя следует вести и с кем иметь дело. От его глаз не сумело укрыться то, что для обычного посетителя являлось тайной за семью печатями и на, что простые люди, как правило, вовсе не обращают внимания.

Чарли заказал вина, самого дорогого из хранящихся в здешнем погребе, и, не притронувшись к бутылке, принялся ждать. Он не сомневался, что его появление не осталось незамеченным и, невзирая на шум, хохот и праздные шатания, меж столами, подозрительных типов, словом обычной для подобного трактира обстановки, с него не спускают глаз. Полпенни был не далек от истины, из-за покрытой копотью занавески, за ним наблюдала мамаша Совар, имевшая не меньший опыт в подобных делах, чем самонадеянный гость. Она наметанным глазом, распознала в посетителе человека, с которым нужно держать ухо востро, даже если он на твоей стороне, что привело её в некоторое замешательство. После нескольких мгновений тревоги, нескольких кружек вина и недолгих раздумий, хозяйка харчевни, шепнула на ухо одной из трактирных девок:

– «Разыщи Тибо и Крюка, пусть срочно бегут сюда. Да поторапливайся!»

Затем трактирщица сняла старомодный чепец; сменила замызганный передник на свежий; водворила на лице беззаботную, томную улыбку, призвав на помощь иссякшие женские чары, жалкие останки былой привлекательности, и, более обычного, завиляв необъятными бедрами, выплыла в, так называемый, обеденный зал. Полпенни сразу заметил статную особу и разгадал её намерения, но, не подав вида, перевел взор в противоположную сторону. Мамаша Совар, неспешно продвигаясь нужным курсом, как старая, груженая, утерявшая былую легкость речная баржа, так же, не выказывала намерений в отношении незнакомца. Она хохотала, наслаждаясь грубыми непристойностями, считавшимися среди людей определенного круга комплиментами, обращенными в адрес хозяйки. Трактирщица отвечала не менее крепким словцом, теребя пухлой, крепкой рукой косматые мужские головы, вызывая бурю одобрения и смеха у захмелевших завсегдатаев. Её праздное шествие, как и предполагал Полпенни, закончилось у его стола, что вызвало наигранное удивление с обеих сторон. Мамаша Совар кокетливо поправила собранные, в клубок, на затылке волосы и низким, хрипловатым голосом произнесла:

– Вы кого-то ждете?

Гость, скрестив на груди руки, и выдержав паузу, протяжно ответил:

– Жду.

– И кого же? Если это не секрет.

Полпенни, не спеша, оценивающе, с головы до ног смерил дебелую трактирщицу.

– По-видимому, вас.

Род занятий, богатый жизненный опыт, да и весьма потоптанное, но не искорененное до конца женское начало, являющееся лучшим советником любой женщины, подсказали трактирщице изобразить в наивысшей степени театральное изумление. Она разыграла застенчивость с примесью загадочности и насколько позволяла приобретенная с годами дородность, грациозно уселась на стул.

В этот момент в харчевню ввалились два крепких молодца, со свирепыми лицами. Они пробежали взглядом по залу и, заметив хозяйку, замерли в нерешительности. С лица тетушки Совар вмиг исчезла напускная жеманность, она повелительно мотнула головой, подав знак, громилам, не вмешиваться в разговор. Гость, сделав вид, что ничего не заметил, обратился к хозяйке:

– Разрешите, прежде всего, угостить вас этим прекрасным вином.

Он откупорил бутылку и наполнил две керамические кружки, с надщербленными краями, кровавокрасным пойлом.

– Мне очень нравится в вашем заведении. Нет…

Предвосхитив вопрос хозяйки, поспешил продолжить Полпенни.

– …не изысканностью и утонченностью вы сумели согреть мою душу. Уж лучше показаться вам охальным, чем не прямодушным. Ваш трактир мне напоминает о родине. Здесь всё как дома»

– Месье не француз?

– Я англичанин.

– И зачем же господин англичанин пожаловал в нашу добрую старушку Францию?

Полпенни и Тетушка Совар, словно две гиены приготовившиеся к дележу оставленной львом жертвы, простодушно оскалились друг другу.