Леонтий Раковский - Изумленный капитан

– Тебе кого? – грубо спросил сержант, нацеливаясь косым глазом на Дашкова.

– Капитана, князь Масальского.

– По какому делу?

– По самонужнейшему. Скажи, капитан Дашков хочет его видеть!

Сержант встал и прошел в дверь.

Через секунду дверь раскрылась. На пороге стоял востроносый князь Масальский.

– Андрюша, милости прошу, входи!

Дашков прошел к нему мимо косоглазого сержанта, который сейчас глядел на Андрюшу более ласково.

– Ну, как живешь? Садись, брат! – сказал Масальский, указывая на стул.

– Некогда. У меня, князь, к тебе небольшое дельце, – начал Дашков, почесывая затылок.

Андрюша никогда не умел говорить, а теперь, затруднялся, с чего начать: он не знал, успел ли монах раньше его заскочить с доношением, или нет?

– Видишь, сестра моя, Алена, написала доношение на Сашу Возницына. Сдуру написала. Они живут неладно, не сошлись… Так вот, будь другом, князь, попридержи это доношение, не дай ему ходу!

Масальский слушал, поглядывая исподлобья на смущавшегося товарища.

– Доношение-то у тебя уже? – спросил Андрюша.

– У меня ничего нет, – ответил князь.

– Вот и хорошо! А я спешил – боялся, как бы меня не упредили.

– Нет, еще никто не приходил. Посиди, Андрюша, я сейчас! Только приказ отдам, – сказал Масальский и, взяв со стола бумагу, вышел.

Андрюша слышал, как он говорил сержанту:

– Возьми двух солдат и ступай! А оттуда – прямо в Синодальную Канцелярию. Да поживее!

Вернувшись в комнату, он с веселым лицом подошел к Андрюше, который сидел у стола.

– Ну, а ты опять приехал в дом?

Андрюша уже открыл рот рассказать, как он получил себе отпуск, но во-время спохватился: он вспомнил, что князь Масальский теперь не командир шхоута и что сам он сидит не в фартине, а в Тайной Канцелярии.

– Поправляюсь, а то, ведаешь, замучил меня живот, – сказал Андрюша.

– Да полно, ты здоров, чорт! Тебя и оглоблей не убьешь! – хлопнул Масальский по плечу товарища. – А знаешь, Андрюша, как я с доимочной командой в Рязань ездили. Вот-то потеха была! Рассказать тебе – со смеху помрешь! Как я воеводу в железа посадил, а дочка евоная пришла за батюшку просить. Ух, и девка, я тебе доложу! А бабы в Рязани – огонь!

Он говорил, а Дашков думал: «Надо бы поспешить к Саше, предупредить».

– Ну, князь, – сказал он, – я пойду, неколи мне. Надобно домой – поглядеть, как там у меня пашут!

Андрюша поднялся.

– Да погоди, успеешь! Никуда твоя пашня не убежит. В кои веки видимся – и посидеть не хочешь, – задерживал его Масальский. – Постой, я сейчас! – сказал он и выбежал из комнаты.

Андрюша сидел, не зная, как быть: уйти самому, или нет?

В прихожей кашлял солдат.

– Выпустит ли меня одного? И не обижу ль я этим князя, если уйду? Может, он за угощением пошел? – раздумывал Андрюша.

А князь Масальский все не возвращался. Слышно было, как он что-то кричал на дворе, бранился.

«Вот когда нашел по себе службу», – думал Андрюша, глядя в решетчатое оконце.

Наконец, Масальский вернулся.

– Прости, Андрюша, задержал тебя – дела много! Коли спешишь, поезжай себе с богом!

Андрюша встал.

– Так я на тебя надеюсь, князь! Будь другом!

– Для кого, а для Возницына – все сделаю! – весело ответил Масальский, провожая Андрюшу до крыльца.

Андрюша сел на лошадь и погнал во-всю к возницынскому московскому дому.

Разбрызгивая грязь, он подлетел к знакомой калитке.

Глазам Андрюши представилась ужасная картина: из калитки, со связанными назад руками, окруженный солдатами, шел Саша.

Андрюша соскочил с лошади и сделал было шаг к Возницыну.

– Сашенька!

Но косоглазый сержант оттолкнул его:

– Не лезь, ваше благородие!

Возницын как-то смущенно посмотрел на Андрюшу, кивнул ему головой и пошел по улице, высокий, нескладный.

Андрюша стоял, выпустив из рук поводья. Проголодавшаяся лошадь тянулась мягкими губами к молодой зеленой травке, пробившейся у забора.

Когда Возницына вывели со двора, он был уверен, что его ведут в Тайную Канцелярию или Сыскной Приказ у Москворецких ворот. Очевидно, кто-то донес, что Возницын притворяется безумным.

Возницын шел и соображал, чьих же рук это подлое дело.

Но Возницын ошибся – его почему-то привели в Синодальную Канцелярию.

«Может, вообще какое-нибудь недоразумение?» – обрадовался он.

В Синодальной Канцелярии их прихода не ждали. Когда они ввалились в небольшую комнату Канцелярии, лысый секретарь считывал с седым, сморщенным копиистом какую-то копию. Копиист читал по подлиннику:

«а протчего ее корпуса за женским оныя состоянием не осматривал. Архимандрит Африкан».

Секретарь в последний раз глянул на бумагу и хотел уже передать ее копиисту, но вдруг, увидев что-то, закричал:

– А для чего в одной подписал датум 2 мая, а другая промемория без датума?

Копиист только моргал глазами, даже не пытаясь оправдываться.

– Переписать заново!

Швырнув назад промеморию копиисту, лысый секретарь обернулся к вошедшим.

– Что надо? – спросил он, глядя вопросительно на всех.

– Из Тайной Канцелярии, господин секретарь, – ответил кривой сержант. – Привели колодника, капитан-поручика Возницына.

– А зачем он нам?

– Он совратился из православной веры в жидовский закон и хотел бежать за рубеж. Капитан князь Масальский велел схватить его, чтоб он не утек, и доставить вам. Дело подлежит Святейшему Синоду. Вот доношение! – ответил сержант, подавая бумагу.

Возницын слушал, не веря своим ушам.

Алена! Масальский!

Этого он не ждал.

Секретарь развернул бумагу и прочел вслух:

«Отставного капитана-поручика Александра Артемьича Возницына жены его Алены Ивановой дочери доношение…»

– Так, так, – сказал он, привычным глазом окидывая бумагу.

– Куль! – крикнул секретарь.

– Чего изволите? – вошел из передней старый, подслеповатый солдат.

– Возьми фузею! Отведешь в колодницкую избу!

Старик смотрел – перед ним стояло четверо служивых. Кого ж тут брать?

– Это косого, что ль? – кивнул он на сержанта.

– Нет, – сердито оборвал секретарь. – Исполняй, что тебе приказывают! Ступай!

Солдат, поняв, что попал впросак, поспешил уйти.

Секретарь написал расписку в приеме колодника и передал ее покрасневшему сержанту. Солдаты, стуча башмаками, выходили из Канцелярии. В дверях уже стоял с фузеей в руках старик.

– Морсочников, развяжи да обыщи, – обратился секретарь к худощавому канцеляристу, откидываясь на спинку стула.

Канцелярист сунул перо за ухо и подошел к Возницыну.

– Только нож, больше ничего в карманах нет, – сказал Морсочников, кладя на стул перед секретарем перочинный нож Возницына.

– А треуголку забыл? – напомнил секретарь.

Морсочников взял из рук Возницына треуголку.