Софрон Данилов - Красавица Амга

— Привезли из Амги боеприпасы. Полковник Андерс наказывал мне лично донести об этом начальнику штаба.

— Послушай, дружище. Я бы посоветовал вам обоим не показываться на глаза командующему. С тех пор как стало известно о выходе красного отряда из Чурапчи, генерал рвёт и мечет. А полковник Леонов сейчас как раз на совещании у командующего. Дела в общем-то неважные. Вчера отряду Курашова устроили засаду в Арылахе, да, видно, их предупредил кто-то, свернули на другую дорогу. Напрасно мёрзли всю ночь под звёздами.

«Дело рук Охоноона!» — с благодарностью подумал о старике Томмот.

Узнав, что генерал в этой палатке, Валерий поблагодарил про себя постового, что тот не пропустил его.

— Что же мне делать вот с этим? — нетерпеливо спросил он и указал на свой обоз.

— Я вызвал полковника Рейнгардта, он сейчас подойдёт. Скажи ему, он распорядится. Ну, меня хватятся!

Едва поручик исчез в палатке, появился полковник Рейнгардт.

Валерий пошёл ему наперерез.

— Брат полковник, мы привезли боеприпасы. Немедленно должны поехать назад. Полковник Андерс велел у вас узнать, что требуется.

— Пулемётные ленты привезли?

— Есть.

Валерий протянул ему сопроводительную бумагу. Быстро пробежав бумагу глазами, Рейнгардт подписал её на своём планшете и отдал назад.

— Три подводы разгрузите здесь. Прапорщик! Берите этих людей, обойдите цепь и раздайте всем боеприпасы. Быстро!

— Слушаюсь! — словно возник из-под земли и вытянулся перед полковником в струнку молодой худощавый прапорщик. Он повернулся к Аргылову: — Берите две подводы — и за мной!

— Я останусь разгружать тут, — сказал Валерий Томмоту и шёпотом добавил: — Побыстрей там, надо проваливать отсюда.

Томмот с прапорщиком двинулись вдоль цепи лежащих в засаде людей, оставляя где пулемётные ленты, где ящики с патронами. Объехав всю цепь, они возвращались уже, когда Томмота окликнули:

— Чычахов! Я Лэкес! Здесь я!

— Чего ему надо? — спросил прапорщик, не поняв по-якутски.

— Говорит, в винтовке заело патрон. Просит помочь.

— Ладно, сходи. Я подожду там.

Глубоко зарывшись в снег возле толстого пня, Лэкес, не попадая зуб на зуб, встретил Томмота жалобой:

— Смотри вот — не взяли меня с собой, так пригнали меня сюда.

— А чем лучше участвовать в грабеже людей? Воевать легче…

Лэкес промолчал.

— Когда-то ты говорил, что не станешь стрелять в ревкомовцев. Но, кажется, стрелять тебе придётся. В тех, среди которых и твой Силип.

— Тише! По обе стороны от меня лежат истые собаки. Но стрелять всё равно не стану.

— Дай сюда ружьё, — Томмот залацкал затвором винтовки. — Заставят стрелять.

— Всё равно не стану! Чычахов, прошу тебя, возьми меня с собой… — Голос у парня задрожал и пресёкся.

— Мне сейчас в слободу.

— Умоляю…

— Боишься?

— Да не боюсь я, ненавижу их… — Лэкес прикусил губу. — Возьми меня с собой…

— Нельзя, Лэкес! Ты должен остаться здесь.

— З-зачем?

Томмот испытующе глянул на Лэкеса и, решившись, приник к нему:

— Сегодня решающий день. Сегодня каждый покажет каждому — кто он. Помнишь, ты мне сказал, что я не белый? Я и правда не белый.

— Чычахов! — восхищённо пробормотал Лэкес. — Я сказал тогда без задних мыслей… Так сболтнул…

— Лэкес, сейчас нет времени на эти разговоры. Говори прямо: хочешь ли ты помочь красным?

— Хочу!

— Тогда улучи момент и перебеги. Там расскажешь об этой засаде.

— Не дадут такой возможности. Давеча хотел сходить в лес по нужде — вернули. Никого в сторону леса не пропускают.

— А ночью, в темноте?

— Ночью группируют по три-четыре человека.

— Тогда вот что. Как заметишь приближение красных, сразу начинай палить. Чтобы предупредить их.

— Х-хорошо…

— Не боишься? Схватят, пощады не жди!

— Пусть!

Где-то сверху, с увала, Томмота окликнул прапорщик:

— Эй! Где ты там? Побыстрей!

Томмот протянул парню винтовку, ободряюще коснулся его плеча:

— Надеюсь на тебя!

— Надейся! — твёрдо ответил парень.

— Лэкес, вернётся твой ревкомовец Силип, пошлёт тебя на учёбу. Будем учиться вместе в Якутске. Ты понял?

— Понял!

Ах, как захотелось Томмоту сорваться по снежному целику в бег, скрыться в лесной чаще и добраться до своих! Только нельзя, никак нельзя! Дадут отойти шагов на десять — двадцать и изрешетят пулями. Где сейчас этот старик Охоноон? Он мог бы уже вернуться и вести тут наблюдение! А что, если ему, Томмоту, остаться тут на ночь, вызвавшись участвовать в бою? Ночью было бы сподручней бежать. Только оставит ли его тут Валерий — вот что сомнительно. Или попросить разрешения у Рейнгардта? Только как же тогда побег с Артемьевым на восток? Но об этом можно подумать позже, а сейчас надо как можно скорее предпринять что-нибудь. Если сработает западня, устроенная красным, не известно, как пойдут события дальше. Нет, надо на что-то решиться…

Подъезжая к палатке, Томмот невдалеке за деревьями увидел беседующих Валерия и Артемьева.

— …а вдруг они одержат верх? — донеслись до него последние слова Валерия.

— Здравствуйте, Михаил Константинович, — подошёл Томмот.

Артемьев чуть заметно кивнул.

Свидетель в этом разговоре был явно ему не нужен. Томмот почтительно отошёл, однако не настолько, чтобы ничего не слышать. Артемьев был возбуждён. Судя по отрывкам их разговора, Артемьев настойчиво убеждал Валерия в том, что исход предстоящего боя ничего уже не значит. Если белые и победят, то лишь оттянут свой конец на несколько суток. Генерал Ракитин, имея двести пятьдесят человек, напал в Тюнгюлях на гарнизон красных в шестьдесят человек и был разбит. Артемьев настаивал на отъезде как можно скорее, они встретятся в условленном месте. И скорей, скорей, потому что завтра красные могут уже перекрыть дорогу.

— Но если всё предрешено, зачем же напрасно проливать кровь? Не лучше ли отступить сразу?

— Ни в коем случае! — возразил Артемьев. — Тебе что, жалко пепеляевцев, которые драпают в Японию? Пусть воюют! Пусть они побольше уничтожат большевиков, нам потом будет легче.

— Михаил Константинович, — вышагнул вперёд Томмот. — Хочу принять участие в бою. До сих пор не удалось побывать ни в одном сражении.

— Глупости! — оборвал его Артемьев. — Поезжай вот с Аргыловым! — Однако, увидев опущенные глаза парня, добавил чуть мягче: — Боёв ещё хватит и на твою долю. Аргылов, захвати с собой Харлампия. Он будет понадёжней того недоумка. И спешите, спешите!

Откинулся полог палатки, и наружу выглянул человек, заросший щетиной, с отвислыми дряблыми щеками. Он сделал несколько жадных глотков морозного воздуха и опять скрылся. «Да это же Пепеляев! — удивился Томмот. — Как может измениться человек за несколько суток!»