Тоне Светина - Волчата

— Знаю, ты Михайло Чирич, ты стрелял в меня. Почему же ты не стреляешь в меня теперь? Этим ты облегчил бы мою участь.

— Нет уж, Кудела, сейчас я тебя трогать не стану: пусть тебя другие расстреляют.

Когда арестованных повели к обрывистому берегу реки, Кудела вспомнил, как они гнали людей в лес, как убивали их, как сбрасывали трупы в ямы. Вспомнил, как сам он на Козаре убивал спрятавшихся в подвалах ребят, бросая туда гранаты.

На краю обрыва группа арестованных остановилась. Было душно, небо покрылось облаками. Листья деревьев трепетали на ветру, над головами обреченных кружилось воронье, словно почуявшее поживу.

Молодой офицер, сопровождавший колонну, повернулся к толпе крестьян и что-то решительно крикнул.

Из толпы вышла женщина средних лет, держа в руках топор. Однажды к ней в дом нагрянули усташи. Женщина в это время в большом котле варила сливовый джем. Усташский унтер-офицер, что сейчас стоял среди арестованных, выхватил у нее из рук грудного младенца и бросил в кипящий котел, а ее повалил на землю и семь раз ударил штыком. Только чудом она выжила.

Теперь женщина узнала этого палача. Усташ тоже узнал ее и с ужасом смотрел на топор в ее руках. Солдаты вывели его из толпы и подогнали к краю обрыва. Женщина подняла топор и занесла его над головой усташа, но силы оставили ее… Она закрыла лицо руками и разрыдалась:

— Кто вернет мне моего малютку? Кто вернет мужа, отца, мать?! Одна-одинешенька осталась я на этом свете…

Ее плач подействовал как сигнал. Замелькали топоры и мотыги…

— Я не виноват! — закричал горожанин, который спорил в церкви с Куделой. — У меня есть свидетели… Люди, опомнитесь! Я никогда не служил в армии!..

Усташи в страхе перед возмездием сбились в кучу. Крестьяне убивали их топорами и одного за другим сбрасывали с обрыва.

— Эй, Михайло! Ты так и будешь стоять и смотреть?! — крикнул леснику какой-то крестьянин. — Или тебе они ничего плохого не сделали?

Лицо старика потемнело. Слова крестьянина глубоко задели Михайло.

— Я связанных не бью. С меня и других достаточно, — сухо ответил он.

Стоявший рядом с крестьянином офицер положил ему на плечо руку и сказал:

— Ты лучше о себе побеспокойся. А Михайло оставь в покое…

К краю обрыва подвели палачей из концлагеря. Некоторые из них были молодые, с холеными лицами. Один разорвал свою рубашку на груди, заорал:

— Сюда воткните нож, сюда! — и показал на сердце. — Жаль, что мало вас я поубивал!..

Из толпы вышел старик, лицо которого избороздили глубокие морщины. Вся семья старика погибла: пятерых детей замучили усташи, три сына пали в бою, жена сгорела заживо в доме.

— На, получай за все, проклятое семя! Теперь ты уже никого не убьешь! — И старик, замахнувшись, со всей силой ударил усташа топором по голове.

Тут женщины разглядели среди оставшихся усташей Симу, испуганно жавшегося к майору Куделе. Они узнали Симу — это он вместе с другими усташами окружил их село и начал охоту на детей, расстреливая их на месте… Симу схватили и потащили к краю обрыва…

Кудела пытался спрятаться в середину редеющей толпы усташей, смотрел в землю, боясь поднять глаза на разъяренных крестьян. Мухи и оводы назойливо кружились над арестованными. Черной тучей с карканьем летали над ними вороны… Невольно Кудела вспомнил о своем сыне, о сокровищах, спрятанных в родном доме. Кому теперь все это нужно? Кому?..

Кто-то из толпы заметил и его:

— Смотрите-ка, а ведь это Черный сотник!

— Смерть палачу!..

Конвоиры подвели Куделу к обрыву. Он не упирался, не кричал.

Две женщины, мужей которых он приказал повесить, проткнули его вилами. Убитый горем старик, у которого Кудела вырезал всю семью, ударил его топором. Черный сотник свалился с обрыва на мертвые тела усташей, но он еще был жив…

Страшная боль пронизывала все его тело. Пересохшие губы жадно просили воды. Он медленно приподнялся и пополз к реке, до которой оставалось всего несколько метров. Когда он напился, сделалось немного легче, но сил уже не осталось.

Кудела бросил взгляд на противоположный берег реки, поросший кустарником. Далее высилась гора, которая, казалось, все росла и росла, поднимаясь к небу. Вот она нависла над ним и начала падать…

Душко и Михайло молча наблюдали за Куделой с обрыва. Старик подождал, пока усташ напьется, затем не спеша снял с плеча свою снайперскую винтовку, прицелился. В оптический прицел он увидел в несколько раз увеличенное лицо человека, который все эти годы сеял в горах смерть, вселял в людей страх и ужас… Грянул выстрел…

Повесив винтовку на плечо, Михайло сказал стоявшему рядом Душко:

— Мы свое дело сделали. Расквитались за все сполна, а теперь нам надо уходить отсюда. Жизнь идет своим чередом.

И вот война закончилась… Козара вновь вздохнула свободно, земля начала возрождаться. В сожженные села возвратились люди. Они пахали землю, восстанавливали разрушенные дома. Задымили печные трубы, и это было верным признаком новой жизни, жизни, которую уже нельзя остановить.

Душко радостно встретил конец войны. Но немало причин было и для печали. Как-то он будет жить один? Как будут жить другие? В горах остались сотни сирот, судьба которых была похожа на его судьбу.

От людей, вернувшихся из концлагеря, Душко узнал, что его мать погибла в Ясеноваце. Но он не хотел верить в это. Однако многие вернулись, а ее все не было. Дни напролет просиживал юноша на развалинах родного дома и смотрел на дорогу: может, появится знакомая фигура? Постепенно робкая надежда, которая поддерживала его всю войну, пропала.

Узнав, что один его дальний родственник вернулся в родные края, Душко отправился к нему и попросил, чтобы дядя оставил его у себя, уж очень ему не хотелось попасть в детский дом. Дядюшка оказался слабым, болезненным человеком. Семья жила бедно, еле-еле сводила концы с концами. У дяди было четверо детей, мал-мала меньше. Жена его решительно воспротивилась:

— Пусть возвращается к себе в село! Ему учиться надо. Тут не знаешь, что со своими детьми делать! Кто с ним возиться будет?

Парню ничего не оставалось, как отправиться в обратный путь. Вернувшись на Совиную гору, он устроил себе в развалинах временное жилище, натянув над головой плащ-палатки. Но вот однажды к нему пришли двое незнакомых людей.

— Душко Гаич, наше государство решило, что ты должен находиться в детском доме. Там окончишь школу. Жить один ты не можешь, поскольку у тебя нет опекунов.

— За заботу государству большое спасибо, но я один всю войну здесь прожил. Здесь и останусь. Мне дом надо ставить.