Тоне Светина - Волчата

— Твой дед, Душко, был храбрый человек и мой самый близкий друг. Ты настоящий Гаич, весь в него. Я верю, ты сможешь эту зиму один прожить на Совиной горе, мне нечего бояться. Но человек должен жить среди людей, иначе он пропадет.

— Дедушка, а ты веришь, что моя мама все-таки вернется? — вдруг спросил Душко.

— Верю. И ты верь. И она живет этой же надеждой…

— Снилось мне однажды, как она мертвая по реке плыла…

— Сны, сынок, обманчивы. Иногда и не отличишь, где правда, а где ложь.

От старого Михайло юноша ушел с новой надеждой в душе.

Низко над горами повисло свинцово-серое небо, походившее на тяжелый купол. Со стороны реки поднимался густой туман, который окутывал горы. Душко казалось, что он отрезан от всего мира. Тишина вокруг стояла такая, что Душко слышал, как в висках у него стучит кровь. Вокруг не было никого — ни птиц, ни животных. Здесь, среди этой пустоты и безмолвия, он вдруг почувствовал себя маленьким и беспомощным. На следующий день северный ветер разогнал туман и тучи, небо очистилось, горы засверкали сахарной белизной снега.

Однажды Душко разбросал вокруг землянки остатки пищи: сгнившие яблоки, куски мяса. С гор прилетела стая голодных галок и ворон, и он обрадовался их появлению. Постепенно птицы привыкли к нему и перестали бояться, как прежде.

Однажды на птичий гомон сбежались и голодные лисы. Затем появились и волки.

Душко поначалу спокойно отнесся к волкам, их угрожающему вою, доносящемуся издалека. Но потом, когда вой приблизился и серые тени замелькали среди развалин, в душе парня появилось чувство ненависти к этим животным. Он вспомнил, как они набросились на несчастного Ненада…

В один из дней волки появились в развалинах. Снова послышался их вой. Душко прицелился и выстрелил в здоровенного самца, по-видимому вожака стаи. Волк упал в снег, забился в конвульсиях, а потом затих. После этого случая Душко почувствовал себя увереннее.

Назавтра с гор опять прилетела огромная птичья стая. Жадными клювами и острыми когтями птицы разодрали остатки волчьей туши. Душко наблюдал за ними из укрытия. Птицы сражались за добычу, с криком отгоняли друг друга.

На следующую ночь волки появились снова. Они выли совсем близко от землянки Душко. Ему удалось подстрелить еще одного волка… Звери вернулись, когда тучи на небе закрыли луну. Они будто понимали, что человек в темноте ничего не сможет им сделать.

Душко вспомнил, как всегда поступал лесник Михайло. Среди камней он укрепил заостренный кол с привязанным на нем куском мяса. Проволокой он соединил кол с взрывателями трех гранат, и получилось нечто наподобие самодельной мины.

Ночью Душко услышал далекий вой. Волки появились снова, он слышал их рычанье. Потом грохнул взрыв, и все стихло.

Наутро Душко обнаружил в воронке несколько волчьих туш. По снегу в направлении леса тянулись кровавые следы.

Теперь волки обходили развалины села стороной. Иногда среди ночи парень, правда, еще слышал их далекий вой, но потом он прекратился. Вероятно, звери нашли, чем поживиться, в другом месте.

Зима с ее ледяными ветрами и частыми снегопадами продолжалась. Толстый снежный покров запер Душко в землянке. Он топил печь, читал, мечтал. А потом случилось то, чего Душко боялся больше всего: он простудился.

У него поднялась высокая температура, он тяжело дышал. Душко так ослаб, что с трудом мог добраться до печи, чтобы растопить ее и согреть себе немного воды. И не было никого, кто сумел бы ему помочь. Ни на его голос, ни на выстрел все равно никто бы не ответил…

Душко знал, что должен во что бы то ни стало побороть болезнь. Поэтому он заставлял себя вставать, чтобы хоть чего-нибудь поесть. Пластом он лежал только два дня, когда ему было совсем худо. Стоило парню закрыть глаза, как ему виделся брат Илия, который сидел на берегу ручья, омывал свои раны и улыбался, словно ничего не произошло. Видел он и отца, зарубленного усташами, и Вуку, погибшую от немецкой пули, и маму, и деда, Боро, одноклассников, погибших на Козаре. Иногда ему снилось, что его настигают усташи в черных мундирах и с собаками. И тут он просыпался…

Снилась ему и Боса, красивая, улыбающаяся. Она звала его с собой…

Вскоре погода улучшилась, Душко стал быстро поправляться. Сияло солнце, и на склонах гор появились черные проталины. В воздухе запахло весной. Все длиннее становились дни. К Душко снова вернулся аппетит. За время болезни он сильно отощал. Продуктов у него почти не осталось. Надо было спускаться вниз, к мельнице, где можно было подстрелить косулю…

Муйо очень обрадовался его приходу:

— Вот хорошо! А я-то думал, что ты погиб! Много людей этой зимой поумирало в деревнях. Ты что, болен? Бледный какой, ну просто как моя мука!

— Да, дядя Муйо, болел я. Смерть совсем рядом ходила, но меня не дождалась…

Дочь мельника сварила из кукурузной муки клецки да принесла парню кружку теплого молока…

«Как же хорошо жить среди добрых людей!» — думал он, возвращаясь к себе от мельника и неся в мешке муку и сыр.

В апреле партизаны, перерезав единственную дорогу, что вела в город, окружили его.

Сидя в подвале, Кудела и Сима со страхом прислушивались к гулу орудий. От родителей Симы им стало известно, что советские войска уже у стен Берлина, что западные союзники русских тоже вошли на территорию Германии.

В подвале Куделу снова стали мучить страшные видения. Он часто кричал во сне, на губах его выступала пена, руками он молотил воздух вокруг себя. Пока поблизости не было партизан, это еще можно было терпеть. Но, когда партизаны приблизились к городу, родители Симы не на шутку перепугались. Они боялись, как бы крики не услышал кто на улице и не поинтересовался, что происходит в их доме. Родители упрекали сына, боясь, что он их погубит.

— А что я могу сделать? — говорил им Сима, пожимая плечами. — Я задушил бы его, и делу конец. Как-нибудь выкрутились бы…

— Нет, сынок, не делай этого. У тебя и так руки запачканы кровью. Пусть уж другие этим займутся.

Потом канонада смолкла. Партизаны вошли в город. «Независимое государство Хорватия» перестало существовать, а его вожди разбежались кто куда. Усташи вместе с гитлеровцами двинулись к западной границе, чтобы перейти к англичанам и таким образом спастись и от партизан, и от русских.

Утром партизанский взвод окружил дом родителей Симы. Партизан, вошедший в дом, строго спросил:

— Кого прячете? Нам стало известно, что у вас кто-то скрывается…

Отец побледнел как полотно и посмотрел на мать. Сестру затрясло как в лихорадке. Когда партизан предупредил их о возможных последствиях, они сознались, что прячут сына и усташского офицера Куделу, дезертировавших из армии несколько месяцев назад.