Владимир Михайлов - В свой смертный час

От установки к кабине тянется провод, по которому пойдет информация о действиях ученика. При каждой его неудаче в кабине будет зажигаться табло: «Ошибка». За ошибку «учитель» может с помощью звукового генератора, соединенного с наушниками ученика, наказывать того громким и очень неприятным звуком разной силы.

Мне объясняют, что все действия «учителя» будут демонстрироваться разноцветными лампочками, установленными на пульте, который не виден из кабины. Белая лампочка загорится при легком наказании, желтая — наказание очень неприятное, зеленая — болезненное, красная — наказание предельное по силе.

Мы с Эриком Александровичем сидим возле пульта. «Ученику» тоже хорошо видны эти лампочки.

— Вы готовы? — спрашивает профессор у рыжего парня.

— Как пионер, — весело отвечает тот.

Эрик Александрович нажимает кнопку переговорного устройства с кабиной и говорит:

— Начинаем эксперимент.

«Ученик» кладет руки на рычаги, управляющие движением шарика в лабиринте.

Он начинает неуверенно. Дело у него не клеится: табло «Ошибка» показывает его неудачи. Так проходит несколько минут. Затем на пульте загорается белая лампочка. У рыжего парня меняется выражение лица, он болезненно морщится, на секунду застывает в удивлении, потом смеется. И снова начинает двигать свой рычаги.

— «Учитель» наконец приступил к работе, — объясняет мне ход опыта профессор. — Начал он со сравнительно слабого звука.

Между тем белая лампочка загорается все чаще и чаще. Но «ученик» как будто быстро привык к легким шумовым ударам и почти не реагирует на них.

Тогда вспыхивает лампочка желтая. Это вызывает у ученика маленький переполох: он начинает суетиться, делает еще больше ошибок, за каждую, очевидно, получает чувствительный щелчок в наушниках, от которого вздрагивает, ежится, закусывает губы, кривит лицо.

Но его реакция не останавливает «учителя» — через несколько минут загорается зеленая лампа. Теперь на лице «ученика» написан страх, оно становится напряженным и суровым. При каждой вспышке зеленой лампы он вскрикивает, вытирает пот со лба.

Кто же, интересно, сидит в кабине? Хиппи с бородой? «Акселерат»? «Джентльмен»? «Очкарик»?

— Жестко работает ваш студент, — говорю я. — Без жалости…

— Об этом поговорим после, — улыбается профессор. — Когда вы поймете конечную цель эксперимента, поймете, ради чего мы его проводим. Потерпите немного.

Тут загорается красная лампа.

Лицо ученика искажает гримаса боли. Рот искривляется сдерживаемым криком. Руки отбрасывают рычаги управления.

Немного придя в себя после сильного звукового удара, ученик снова принимается за дело.

Через минуту опять загорается красный свет.

Теперь рыжий парень не выдерживает наказания, срывает с головы наушники и вскакивает с места.

Эрик Александрович нажимает на кнопку микрофона и говорит:

— Сделаем перерыв в работе. Пусть испытуемый немного отдохнет.

После этих слов «ученик» выходит из «зоны видимости» кабины. Оя приближается к профессору. Эрик Александрович благодарит его за талантливую игру.

Оказывается, рыжий парень — студент театрального училища, которому профессор поручил сыграть роль «ученика». Разумеется, на самом деле «ученик» не получал никаких болезненных ощущений. Это был предусмотренный обман. Когда «учитель» нажимал на ту или иную кнопку, импульс шел не на наушники, а только на разноцветные лампочки, по которым актер судил о силе звуковою удара и изображал соответствующую реакцию страдания. Профессор теперь хвалит его за то, что он делал это очень естественно и убедительно, а также за то, что не забыл инструкцию и вовремя прервал эксперимент, сорвав с себя наушники.

Две-три минуты они обсуждают дальнейший ход эксперимента, а затем Эрик Александрович отправляется к бедному, обманутому «учителю», чтобы ввести его в еще одно, самое важное, заблуждение, соответствующее главной задаче эксперимента.

Я иду за ним в коридор, а оттуда мы попадаем в кабину.

Там сидит «акселерат».

При нашем появлении он хочет подняться, но профессор движением руки оставляет его сидеть в его удобном кресле.

Я вижу, как раскраснелось лицо «акселерата», каким возбуждением и азартом горят его глаза.

— Как ваши успехи? — спрашивает у него Эрик Александрович.

— Не очень, — немного смущенно отвечает тот. — Какой-то тупой мне попался ученик. Не умеет как следует сосредоточиться… Я уж и так, и этак… А он никак не приловчится. Ну, я думаю, после перерыва дожму его…

— Хочу вам кое-что сообщить, — говорит профессор как бы менаду прочим. — Видите ли, я только что дал вашему ученику прочитать вашу автобиографию. Она ведь без подписи. Если даже вам когда-нибудь придется с ним встретиться — он все равно вас не узнает. Я подумал, что вы не будете возражать?

— Чего же возражать? — удивляется «акселерат». — Это не имеет значения.

— Конечно, — поддерживает его профессор. — Но пусть ваш ученик знает, что его обучает человек, который окончил школу с золотой медалью, является студентом педагогического института, получающим повышенную стипендию, отец семейства, любит поэзию Маяковского и Пастернака и сам пишет стихи.

«Акселерат» застенчиво улыбается и опускает глаза.

— Что же, продолжим работу, — говорит профессор, и мы выходим из кабины.

Актер занимает свое место и приступает к делу.

Наказания начинаются сразу с включения желтой лампочки. Актер изображает стандартную реакцию на такую силу удара. Судя по табло, он делает столько же ошибок, что и до перерыва. Но теперь «акселерат» долго не повышает силы звука.

— Все мы обычно не осознаем свою потребность быть представленными в других людях, — говорит профессор. — Но данный эксперимент показывает, что эта потребность существует. Пока «учитель» не видел возможности представить свою личность «ученику», он действовал лишь «целесообразно». Но когда я ему рассказал, что «ученик» из его автобиографии узнал какую-то часть его личности, отношение «учителя» к «ученику» резко изменилось. Тот перестал быть для него лишь объектом деятельности. Он стал человеком, в котором теперь представлена какая-то часть личности «учителя». И поведение последнего сразу резко изменилось…

Но в этот момент загорается зеленая лампочка, — ого, опять начинается эскалация наказания!

— Вы уверены, что поведение изменилось? — злорадно спрашиваю я.

— Сами увидите. Теперь начнет проявлять себя потребность «учителя» представить в «ученике» свою личность — и представить ее правильно, не искаженно, адекватно: он не считает себя жестоким и подсознательно стремится «жить» в «ученике» таким, каким он сам видит себя. Теперь он исполняет свою роль «учителя» не как «целесообразный автомат», а как личность.