Амаяк Сирас - Арарат

Вртанес молча слушал выступавших. Глаза его наполнились слезами, и он старался незаметно вытереть их. Ему было поручено выступить от имени политотдела армии.

— Когда идет бой не на жизнь, а на смерть, проявляются подлинные душевные качества человека, — сказал в своем прощальном слове Вртанес. — Унан Аветисян был очень молод. Но вот наступил решающий миг в его жизни. Этот миг требовал от Унана высшего проявления всего того, во что он верил и во имя чего он сражался. То, что совершил Унан, длилось всего мгновение. И это мгновение принесла ему бессмертие! Имя Унана Аветисяна навсегда будет упоминаться в ряду героев, священный пример, которых, вдохновлял нас в борьбе за свободу родины. Унан Аветисян нашел в себе достаточно мужества, чтобы пренебречь смертью. Своим подвигом он подтвердил вековую заповедь нашего народа: «Смерть за родину — это бессмертие».

Тело Унана Аветисяна опустили в могилу.

Прозвучал залп, загремели звуки похоронного марша.

Первым подошел, преклонил, колено и поцеловал могилу героя Асканаз Араратян.

Раздвинулись темные тучи, и в щель между ними проглянуло солнце. Лучи его упали ка могильный холм Унана. Товарищи по оружию молча возложили на могилу цветы.

Медленно наступал майский вечер.. По набережной неторопливо шел Асканаз Араратян, не отрывая взгляда от мутных вод Москвы-реки. Большие льдины, толкаясь, быстро плыли по течению, как бы стараясь опередить друг друга. Синий свет фонарей бросал слабый отблеск на вспененную поверхность реки. Глядя на массивные стены Кремля, и купола многовековых зданий, Асканаз мысленно представлял себе Колонный зал Дома союзов, залитый светом: в этом зале несколько дней назад стоял и он сам.

К маю 1944 года многое изменилось на фронте после того, как гитлеровцев вышвырнули с Таманского полуострова — последнего оплота фашистских захватчиков на Кавказе. Ныне дивизия Араратяна, получившая новое пополнение, в ожидании боевого задания была занята обучением своих кадров. Асканаз на несколько дней был вызван в Москву для участия, в важном совещании. Утром, на приеме в Кремле, ему были вручены ордена Суворова и Кутузова, которыми он был награжден за умелое руководство боевыми действиями своей дивизии. Звание генерал-майора он получил еще в начале года.

Сейчас Асканазу не хотелось уходить далеко от Кремля, не хотелось покидать набережную. Вот река течет неудержимо, все вперед и вперед, и вода в ней постепенно очищается. Пройдет несколько дней, и плавно потекут чистые воды, отражая в себе здания и огни, а те мутные волны останутся как воспоминание… Да, так будет и здесь и т а м!

Темнота постепенно сгущалась. Асканаз направился к Красной площади. Юношеская неутомимость вернулась к нему. С любопытством человека, впервые попавшего в Москву, он со всех сторон обошел памятник Минину и Пожарскому, медленно прошел мимо Мавзолея Ленина и спустился к гостинице «Москва», где ему был отведен номер в последнем этаже.

В этот вечер одиночество удручало Асканаза. Он подошел к телефону и задумался. На следующий же день после своего приезда он позвонил сестре Нины, справился о здоровье Димы; вечером навестил мальчугана и принес ему подарки. Что же делать теперь? Он почувствовал, как стосковался по Шогакат-майрик. Ему почему-то вспомнились ее наставления, а затем слова матери Вардуи, сказанные на кладбище… Да, ему нужен друг жизни. Скоро исполнится четыре года со дня смерти Вардуи. Уже три года он находится на передовой. Как жаль, что стали такими далекими его отношения с Ашхен! Какое утешение принесла бы дружба с ней…

Асканаз подошел к столу и открыл свой дневник. Листая его странички, он словно воскрешал в памяти пройденный путь, забывал тоску и одиночество. Он остановился на последних записях.

Доверие… Смысл этого простого слова раскрылся во всем своем величии в годы испытаний. Теперь, когда изгнание врага из пределов Кавказа — вопрос ближайших дней, особенно радует полученная от командующего фронтом телеграмма: «Лично следил за ходом боя. Безгранично доволен героическими подвигами ваших бойцов. Вы полностью оправдали как наше доверие, так и доверие армянского народа». Есть ли большее счастье, чем то, когда человеку доверяют, когда на него надеются? Когда я говорил об этом с бойцами, Гарсеван сказал: «Доверие — это земля, дела людей — побеги; люди нашей родной земли доверились нам, и это придало нам силы для свершения подвигов…»

Дивизия теснит врага на северо-западной оконечности Таманского полуострова.

За освобождение Таманского полуострова от фашистов двадцать пять дивизий получили названия Таманской, Темрюкской, Анапской, Кубанской, а некоторые переименованы в гвардейские. Мои бойцы ликуют — наша дивизия в числе этих двадцати пяти. Митинги в частях… Имя Унана Аветисяна окружено ореолом в его части. «Тает снег — остается скала, умирает герой — остается имя…» Как подходит эта народная пословица к герою-воину! Унану Аветисяну посмертно присуждено звание Героя Советского Союза…

Только что вернулся от Денисова. Сердечно попрощался со мной. Не хотелось бы расставаться, но такова уж военная жизнь… Прощаясь, он задумчиво сказал: «Иду вернуть все то, что сдал во время отступления…»

Новый год в части встретили с большим воодушевлением. Зарзанд, вернувшийся в часть из госпиталя после очередного ранения, самозабвенно распевал:

На сборе говорил со многими бойцами. Песня Зарзанда произвела на всех большое впечатление — ведь со дня прибытия в часть он ни разу не пел. «Ну, раз Зарзанд запел, значит дела наши идут на лад!» — пошутил Лалазар. Гарсеван вспомнил 1942 год, загорелось ему днем раньше вышвырнуть фашистов из Керчи…

Гарсеван рассказывает, что Ара хватает карандаш и начинает рисовать, как только выдается минута передышки; показал мне сегодняшний набросок Ара: маленькая девчурка, опустившись на одно колено, округлившимися от удивления глазами рассматривает птенчика, который только что вылупился из яйца. Прекрасно передан удивленный взгляд ребенка, для которого открылся новый, неведомый мир».

На страничках дневника вкратце описывались действия дивизии в Крыму, освобождение Севастополя…

Асканаз отложил дневник. Ему захотелось позвонить одному из товарищей по университету, случайно встреченному сегодня на улице. Но в эту минуту в дверь постучались. Асканаз открыл и в первое мгновение не поверил глазам: «Неужели… каким образом… когда?»