Сократ Кара-Дэмур - Твои герои, Ленинград [фронтовые рассказы]

После перевязки Коноплёв написал письмо жене. И опять приписал: «Оба Ильюши здоровы!».

Тихий, обшитый тёсом, дом с резными ставнями на окнах. Два куста черёмухи, огород за низким плетеным забором…

Здесь родился, здесь жил и рос танкист Павел Фокин.

Дом стоит в нескольких километрах от нашего переднего края, но остались ли там жена, мать, — Фокин не знал.

Деревня П. с осени прошлого года была занята немцами. Долгое время Фокин воевал на другом участке фронта. Потом танковая бригада, в которой служил Фокин, перешла сюда. До родной деревни, до родного дома оставалось несколько километров. Но десятки препятствий поставила война на этом коротком расстоянии. Не пройдёшь, не проедешь эти несколько километров.

Фокин мог притти домой только боем.

И час боя настал.

Танк Павла Фокина рвал проволочные заграждения как паутину, бесстрашно подставлял он свою броню под пули немецких автоматов, огнём и железом плевал в морду фашистам, в амбразуры их дзотов, блиндажи и землянки, давил своей тяжестью…

И вот Фокин вывел танк на околицу родной деревни. «Немцы ждали нас с шоссе, войдём в деревню задами…»

Фокин знает здесь каждый дом, каждый забор, каждую голубятню. Тут жили добрые соседи, друзья детства… Теперь часть домов охвачена пламенем, а из других бьют по танкам. Фокин валит заборы, подминает гусеницами танка немецкие пушки и влетает во двор родного дома.

Дом горит буйным пламенем…

— Мой дом! — кричит Фокин лейтенанту Соловьеву, командиру танка.

Огибая горящий дом, танк выходит к сараю.

У сарая суетится маленький серый немец с тряпочным факелом в руках.

Стрелок-радист, сидящий рядом с Фокиным, даёт короткую очередь. Немец переворачивается на одной ноге и валится на спину. Горящий факел падает ему на грудь, бензин пламенем растекается по серому мундиру.

Ярость! Яростью полна душа Фокина. Немец, расплющенный под гусеницами танка, — вот облегчение! И не один! Десять, двадцать немцев! Его танк наезжает на немецкие блиндажи и пулемётные гнёзда, догоняет и давит убегающих фашистов.

Танк мчится по узким деревенским переулочкам, врезается в запущенные дворы, бороздит огороды и снова выезжает на дорогу…

Бой стихает. Немцы выбиты из деревни.

Танкисты выходят из машины подышать свежим воздухом, поразмять ноги. А Фокин торопится к своему дому. Черный квадрат на земле, тлеющие балки, кирпичная печь — вот всё, что осталось от места, где родился, жил и рос он…

На пепелище торчит железная кровать матери. Кровать была белая. Теперь она почернела от огня. Сажа осела на зелёных листьях черемухи…

Лицо Фокина бледно от злобы и тоски.

— Ничего! — подходит к нему лейтенант; Соловьев. — Дом построишь новый! Вся деревня отстроится. А вот фрицы, которых ты передавил сегодня, уже не встанут…

— Много еще ходит их по нашей земле! — говорит Фокин. И от злобы дрожит у него голос.

— Передавим всех! Идём к машине! В ней теперь наш дом…

— Идём! — говорит Фокин. — Идём домой…