Огненные фарватеры

Фашисты догадывались, что наши подводные лодки прорываются в Балтику. На фарватерах, по которым могли идти лодки, немецкие катера ставили мины — на Сескарском плесе, у Большого Тютерса. Мы внимательно изучали действия немецких кораблей, анализировали их и делали обобщения. И если враг применял новые тактические приемы, старались быстро в них разобраться и найти способ противодействия.

В 1943 году враг получил на вооружение новые катера. Они были больше наших МО по водоизмещению, лучше вооружены, имели превосходство над нашими МО и СКЛ не только в этом, но и в мореходности. В то же время неприятель изменил тактику — стал действовать более мощными группами: в них входило до шести — восьми катеров, причем в море уходило сразу две-три группы. Это мы почувствовали еще в конце мая, когда МО-207 и МО-303 под общим командованием старшего лейтенанта Игоря Чернышева вели бой с тринадцатью вражескими катерами…

Были сделаны выводы: мы увеличили количество катеров на линиях дозора, в каждый из дозоров посылалось одновременно не менее двух кораблей, чему сразу нашлось название «парный дозор». Иногда ходили и тремя катерами, но термин «тройной дозор» в обиход не вошел.

По просьбе нашего штаба командующий КМОР контр-адмирал Гордей Иванович Левченко приказал командиру бригады шхерных кораблей капитану 1-го ранга Сергею Валентиновичу Кудрявцеву назначать в поддержку нашим дозорам морские бронекатера. Все это, вместе взятое, помогло ОВРу главной базы КМОР успешно выполнить главную задачу 1943 года — проводку конвоев на Островную военно-морскую базу Лавенсари.

…В начале сентября меня вызвал командующий КМОР. От него я узнал, что получена директива начать разведывательное траление фарватеров по двум направлениям — на вест, к проходу между Гогландом и Большим Тютерсом, и ближе к зюйду, к Нарвскому заливу. Задачу эту предстояло решать катерам-тральщикам. Мне предлагалось продумать состав сил и организацию тральных работ. Далее Гордей Иванович сказал, что общее руководство тралением будет осуществлять командир Островной ВМБ контр-адмирал Гавриил Васильевич Жуков и он же позаботится о боевом обеспечении. Непосредственное управление тральными силами командующий КМОР считал возможным возложить на командира бригады траления Юрковского, который должен развернуть свой командный пункт на Лавенсари.

— Срок на подготовку минимальный! — подчеркнул Левченко.

После того как мы проработали данный приказ и выдали указания подчиненным на соответствующие расчеты и нужные распоряжения Юрковскому, я подумал о том, что ночная тральная разведка связана с тем, чтобы обеспечить нашим подводным лодкам проход через мощные минные заграждения на восточном Гогландском плесе и в северной части Нарвского залива. Но напрашивались и другие рассуждения: это траление — подготовка путей для продвижения флота на запад! Значит, в планах высоких инстанций такое продвижение предусмотрено и ждать его осталось недолго!

На траление было направлено сперва два, а потом четыре дивизиона катеров-тральщиков. Они утюжили море на виду у вражеских артиллерийских наблюдателей. Не раз фашистские батареи, установленные на Гогланде, на Большом Тютерсе, на Кургальском полуострове, открывали огонь. Но тральщики закрывались дымами и продолжали свое дело. Подкрадывались корабли противника — в бой вступало наше охранение — торпедные катера, «малые охотники», БТЩ. Нередко на помощь приходили и истребители с лавенсарского аэродрома. Фашисты не смогли помешать нашим тральным работам. И уже одно это показывало, насколько изменилась обстановка на море!

Когда разведывательное траление уже шло полным ходом, мы получили еще одно важное задание — на сей раз непосредственно от командования флотом — проложить проходы к побережью и протралить специально намеченные районы в Копорской губе. Цель задания не пояснялась, но нетрудно было догадаться, что здесь готовится высадка на берег. В пользу такой догадки говорило и предупреждение о полной скрытности действия тральных сил. Выполняли эти задания тихоходные тральщики дивизиона Николая Визирова и катера-тральщики Федора Пахальчука и Федота Мудрака. Тралили только ночами, что увеличивало вероятность подрыва самих тральщиков на плавающих минах. Шесть ночей потребовалось на выполнение данной задачи.

Я намеренно выстроил в одну линию все эти факты: усиленное снабжение всем необходимым Островной базы Лавенсари, траление фарватеров, ведущих подготовку к высадке на берег, — ведь все это предвещало нечто большое и радостное — движение наших сухопутных и морских сил на запад, к победе.

С 18 мая по 7 июля 1943 года сетевой заградитель «Онега» четырнадцать раз ходил на Островную базу. И почти в каждый поход сразу за Толбухиным маяком враг обнаруживал конвой.

— Двадцать восемь вспышек залпов на берегу! — докладывал старшина 1-й статьи Попов, наш лучший сигнальщик.

Как он умудрялся считать эти самые вспышки, не знаю. Но не ошибался Андрей никогда. Томительные секунды ожидания — и вот уже над кораблем пролетают снаряды — перелет!

— Лево руля! — командую старшине 1-й статьи Якову Воронову, который четко знает, что надо держать на средний всплеск.

Говорят, хороший старшина — правая рука командира боевой части. Так оно и есть, лейтенант Сергей Левченко за ним, как за каменной стеной: Воронов все знает, все умеет. Все, что должен знать и уметь штурман, — старшина еще до войны закончил Николаевский морской техникум, плавал на торговых судах и, призванный на службу в июле 1941 года, был направлен на «Онегу».

И я, командир, знаю: Воронов для меня тоже правая рука. Но пока такие мысли бродят в голове, сигнальщики успевают принять сердитый семафор от командира конвоя капитан-лейтенанта Николая Петровича Визирова в мой адрес: «Из протраленной полосы не выходить!»

Но сегодня ветер от норда почти прямо в борт, и дым-завеса, которую ставят «каэмки» 10-го ДСК, не спасает нас от огня. Только маневр. Однако он ведет к тому, что мы действительно выходим из протраленной полосы и получаем «фитиль» на переходе, а затем я получу его на разборе…

Враг обстреливал Лавенсари тяжелой артиллерией с Кургальского полуострова, бомбил с воздуха. Имелась еще одна опасность — прорыв торпедных катеров противника в бухту. Такие случаи уже бывали, и 22 ноября 1942 года катерам противника удалось торпедировать канонерскую лодку «Красное знамя». Вход в бухту Лавенсари настолько широк, что наш катер, стоявший брандвахту на фарватере у входных створов, эти самые торпедные катера принял за свои. Чтобы подобное не повторилось, с началом кампании 1943 года командованием флота было приказано перекрыть вход противокатерными бонами.