Огненные фарватеры

— Старшему остаться, остальным марш на набережную и там ждать! Группе следовать за бойцом, одетым в маскхалат.

Вот и берег Невки с деревянными причалами — они пришли как раз к тому месту, где было почти совсем темно. И здесь, как увидел Достойнов, были ошвартованы по три, борт к борту, баржи. Большие, неуклюжие деревянные баржи, на каких до войны в Ленинград возили строевой лес и дрова из Карелии. На каждой из них имелась небольшая избушка, с окнами, дверью и трубой, из которой всегда, зимой и летом, почему-то валил черный дым, который интриговал их, ленинградских ребят. И еще — на каждой барже было по два-три мельничных колеса. Сейчас их крылья крутил порывистый холодный ветер с залива, они скрипели вовсю, как и насосы для откачки воды. Этот скрип перекрывал легкий гомон, стоявший на берегу и самих баржах: красноармейцы, одетые в такие же полушубки и валенки, как Достойнов и его товарищи, вкатывали на баржи по мосткам пушки на больших колесах с резиновыми шинами. Боец в маскхалате, который привел группу, исчез, оставив краснофлотцев на причале, на самом ветру. Но Достойнову думалось, что тут даже очень хорошо стоять — ветер обдувает разгоряченные лица. И еще о том, что можно бы расстегнуть полушубок, но ведь так и простыть недолго.

Пришедший вскоре старшина распределил краснофлотцев по баржам. Достойнов направился на «свою» вместе с незнакомым парнем. Когда оба устроились на широком топчане в избушке, моряк сообщил, что зовут его Лешей, фамилия — Жуков и что служит он строевым на гвардейском минзаге.

Поговорить не удалось: в избушку вошел сам старшина и, сняв на минутку шапку, приказал приготовиться, ибо буксировка должна начаться минут через пять. Оба сразу же начали протирать автоматы ППШ, затем смазали их. Покончив с этим, застегнули полушубки, надели шапки и, повесив ППШ через правое плечо, дулом вниз, вышли на мороз. И вовремя — к борту баржи, с трудом продвигаясь сквозь крупные льдины, подходил БТЩ, и с его мостика кричали, чтобы на барже принимали бросательный, а за ним буксир. И тут же на палубу шлепнулась легость бросательного конца, прямо к ногам Достойнова, — он наклонился, подхватил линь, вместе с Жуковым вытянул его, а следом и стальной трос на палубу.

И вот БТЩ натянул буксирный трос, за ним в недальний, но трудный путь пошел караван из трех барж, следующих в кильватер друг другу. Достойнов и Жуков устроились на палубе, у щита пушки.

Пока шли рекой, волнений не было никаких. Но вот БТЩ чуть увеличил ход — баржа стала вздрагивать. Оба переглянулись, подбежали к борту. Лед оказался не очень толстым, но корпус баржи был деревянным, и Достойнов заволновался: ткнет льдина в борт — и привет! К тому же их «корабль» не имел стройных обводов, какие есть у настоящих кораблей, — был тупорылым, и лед плохо поддавался ему. Достойнов заволновался еще больше: гляди, лопнет буксирный трос, а там попробуй заведи его в темноте!

С правого борта прошел какой-то БТЩ, который не имел на буксире никаких барж. Достойнов понял, что тральщик выполняет обязанности ледокола, кроша лед на мелкие куски. Ветер, такой холодный на Неве, здесь совсем залютовал: он бросал в лицо пригоршни колючего снега, поземкой стлавшегося по льду, и гнал высоко в небе темные тучи. Тучи эти закрывали звезды и месяц, становилось еще темнее. И вдруг Достойнов увидел, что бойцы откуда-то притащили большой лист железа и кладут на него какие-то палки. Никак костерок развести хотят?

— Мужики, вы что тут делать надумали? — подбежал он к красноармейцам. — Враг рядом, он враз увидит!

— Да что ты, сынок? — удивился один из бойцов. — До немца-то километров восемь, в глубоком, стал быть, тылу мы от переднего краю… А ты — рядом! — И все красноармейцы засмеялись, дружно и весело.

Пришлось Достойнову пуститься в объяснения, чтобы убедить бойцов. Да, он понимает: на суше, все это и верно, глубокий тыл — за полями, лесами да оврагами. А здесь лед, гладкий, как стол, а видимость хорошая…

— Это все равно как с самолета глядеть! — привел он последний довод, хотя не знал, как видно с самолета, летать за семнадцать с половиной лот жизни не приходилось.

Но довод этот оказался достаточно убедительным, бойцы повздыхали, поругали ветер и мороз, поругали море, на котором все так далеко видно, и спустились в трюм. А Достойнов и Жуков остались наверху.

Снова мимо их каравана прошел «ледокол» БТЩ. И, когда луна на мгновение выглянула из-за туч, Достойнов глянул за борт и увидел, как далеко расходятся по льду трещины от «ледокола».

— На барже-е-е! — крикнули с БТЩ в мегафон. — Приготовиться к повороту-у-у!

Достойнов подумал о том, что сейчас надо быть особенно бдительным: один рывок посильнее — и трос оборвется. Он послал Жукова на корму, передать команду на баржи, идущие с ними в одной связке. А сам, уставившись в темень, наблюдал, как потихонечку двинулись влево кильватерные огни на их БТЩ… Застонал деревянный кнехт, поддался буксирный конец. Вот и закончен поворот — это значит, что Лисий Нос по корме, а впереди и справа — Кронштадт. Бегут минуты. Западный ветер зло бьет теперь в правый борт, и поземка перегоняет остатки снега со льда прямо через баржу. Теперь уже все красноармейцы забрались в трюм, на палубе только они с Жуковым, и Достойнову думалось о том, что неплохо бы еще чего на себя надеть: рукавицы давно на руках, уши на шапке опущены и подвязаны под подбородком…

Наконец пятном по правому борту прошел затемненный Кронштадт с его батареями и кораблями, готовыми, если фашисты обнаружат конвой, по первому сигналу открыть огонь по врагу.

Время тянулось медленно. Наконец, Достойнов увидел, как впереди по курсу просматривается берег. Еще немного — конвой достигнет его, а там и войдет в гавань: впереди БТЩ, который тащит их баржи, идет такой же караван, и им в кильватер тоже идут БТЩ с баржами.

Наконец — гавань, причальная стенка. И уже поданы сходни, по которым артиллеристы на руках выкатывают пушки. Тральщик натягивает буксир. К утру, к рассвету, корабли должны быть в Ленинграде, чтобы все начать сначала.

Это случилось в ночь на 4 января 1944 года невдалеке от Кронштадта. Конвой уже повернул от Лисьего Носа, когда тысячетонную баржу СБ-3, которая шла на буксире у одного из тральщиков, оторвало и завертело-закружило льдами и течением. А затем сдрейфовало за ряжевую преграду, построенную здесь еще в прошлом веке, в годы Крымской войны. И прямо на минное поле, выставленное немецкими самолетами.

Я шел на БТЩ Т-217, головном корабле конвоя, и доклад о ЧП услыхал в числе первых. Как полагалось в походе, находился я на ходовом мостике. Надо ли говорить о том, что обстановка здесь сразу стала тревожной: СБ-3 везла технику, боезапас, там находились бойцы. И надо все это спасать нам, Т-217. Прежде всего, предстояло найти проход в ряжах, подойти к барже, взять ее на буксир, а затем вывести из-за преграды и доставить к месту назначения.