Григорий Полянкер - Старый Сантос и его потомки

Они ворвались сюда и успели обшарить все дома, перебить все, что осталось, разграбить все, что давалось, разломать, предать огню все горящее и податься дальше.

Хорошо, что жители поселка в это время были в пути. Те, которые оставались, с трудом успели скрыться кто в подвалах, кто в лесу, а кто в прибрежных оврагах и ярах.

Возвратившиеся жители почернели, исхудали, на людей уже были не похожи. Пережитое ими в пути за все эти мучительные дни наложило страшную печать на их лица. Исчезли улыбки с уст жизнерадостных девушек, приуныли самые озорные ребята. Страх и ужас овладели людьми.

«Что же будет с нами? Как жить дальше и стоит ли жить вообще?» — эти вопросы терзали всех.

После того как здесь похозяйничали фашистские молодчики и очистили все, что осталось, на селения налетели бомбардировщики. Причиной этому было, по-видимому, то, что некоторые скалы с воздуха выглядят как доты, укрепления, и фашистские летчики обрушили на них бомбы. Ружица и Лукашивка превратились в груду развалин… Чудом уцелела незначительная часть домиков, хат, построек, да и то с вывороченными стенами, оторванными окнами, дверьми. Люди на скорую руку поправили свои убежища, чтобы укрыться от дождей и зноя.

Бомбы не пощадили и виноградную плантацию, выкорчевали с корнями лозы, спутали провода, по которым вились растения, а остальное довершили вредители, которых не успели обезвредить купоросом.

Громадные ореховые деревья стояли теперь обнаженные, без веток и листвы. Осколки бомб начисто искромсали их. Всюду, на каждом шагу, чернели воронки…

Мертвая тишина царила на виноградной плантации, напоминая что-то кладбищенское…

Люди сидели в своих норах и не могли прийти в себя после мучительной дороги, после всех ужасов, выпавших на их долю. Предали земле трех героев-односельчан. Ружица и Лукашивка горько оплакивали их.

Пустынно было вокруг. Никто не выходил на работу. Да и куда выходить? Оторванные от всего мира, люди, казалось, поселились на необитаемом острове, куда никогда ничего не дойдет.

Хотя новое здание винодельни и подвалы лежали в руинах, их верный страж Меер Шпигель по нескольку раз на день приходил сюда. Бродил вокруг по мощеной улочке, стуча костылями по истертым гранитным камням. Он, как известно, наотрез отказался уходить из поселка вместе со всеми и оставался здесь с небольшой группкой стариков. «Какая разница! — думал он. — Смерть не щадит никого, а всевышний все равно собирается вскорости меня к себе позвать. Зачем же бежать куда-то, если я давненько выбрал себе хорошее местечко на старом кладбище, рядом со своими друзьями, потомками деражнянских бунтовщиков…»

Соседям он говорил:

— Уж если умереть, то, пожалуй, лучше всего у себя на кровати.

Но кровать вместе с избой сгорела. Сгорели перины и подушки. Пришлось переселиться в подвал. Там, кстати, куда спокойнее. Хотя и нет окон, но зато когда бомбежка, к старику в подвал и грохот не доходит. Отличное жилище! Все, кто живет в больших городах, над которыми летают фашистские бомбардировщики, должны ему, Мееру Шпигелю, завидовать…

Сквозь маленькое смотровое оконце подвала, что в конце двора, Меер Шпигель наблюдал новых «хозяев» — немецких солдат. Обыкновенные воры и грабители должны были бы обидеться, если б их сравнили с этими оккупантами. Чего только они не таскали из домов! А что не могли с собой забрать, со злости разбивали ногами, прикладами. Пробежит курица по двору — они палили по ней из автомата, а свиней тащили за ноги, и несчастные так визжали, что их крик, наверное, было слышно в самом Берлине, где восседал сумасшедший фюрер. Если после бомбардировки старый Меер Шпигель еще живет на свете, значит, всевышний определил ему своей щедрой рукой жизни не меньше, как сто двадцать лет. Хотя такая жизнь ему совершенно не нужна, старому сторожу. Зачем она ему? Но ведь живым в гроб не ляжешь! Да и очень уж хочется дожить до того, как загонят этого Гитлера и всех его бандитов живьем в землю. Тогда старик спокойно на своих костылях сможет отправиться прямо на старое кладбище к своей могиле под старым кленом. И там он обретет долгожданный покой.

Дни, когда Меер Шпигель сидел у себя в подвале и живого существа не видел, кроме фашистских мародеров, тянулись как вечность. Голод он утолял сухарями, огурцами, найденными на огороде, луком. Иногда ночью пробирался в одну из хибарок, где еще оставались люди, и ему давали миску супу.

За эти дни он оброс щетиной, изморился от безделья. Но спасало то, что под руку попалась библия, и он при коптилке дни и ночи читал ее, пытаясь узнать, было ли уже когда-нибудь такое страшное нашествие, приходили ли в чужую страну ироды, которые, подобно фашистам, жгли, грабили, убивали? Историю о всемирном потопе и Ное Меер Шпигель в библии нашел. О том, как пророк Моисей вывел евреев из Египта, тоже прочитал, многое он там обнаружил для себя в этом толстом фолианте! Но о таком изверге, как Гитлер, там и слова не было! И старый сторож — в который раз! — стал нараспев читать славную «Песнь песней», вспоминая при этом свою молодость и солдатские шалости во время срочной службы при Николае Романове. Эти воспоминания несколько помогли забыть все ужасы, постигшие людей, перенестись в далекое прошлое, когда он был бравым солдатом и мог, как сам Соломон, одним кивком пленить красивую девушку, забраться с ней в какой-нибудь лесок и развлекаться до третьих петухов, пока горн не звал его в казарму…

— Ах, годы молодые, куда же вы девались? — размышлял старый Меер Шпигель, сидя в своей живой могиле.

Если бы не горе, что обрушилось на страну, он снова женился бы и привел в дом молодуху, и она смотрела бы за ним, ухаживала… Он уже был совсем близок к этому, но война спутала все карты, разбила жизнь. Не судьба, значит…

И каждый раз, когда его одолевали подобные мысли, врывался в подвал «полосатый черт», как он называл сумасшедшего Шому, и нарушал покой в его тихом пристанище.

Шома напялил на голову немецкую каску, порванные штаны, длинный белый пиджак и повязал шею галстуком. Он неустанно хихикал, строил дикие рожи, шевелил плечами и, заикаясь, то и дело выкрикивал:

— Граждане односельчане, я уезжаю, я покидаю вас! Ищите себе нового водоноса! Хай Гитлер!

— Послушай, сатана, куда ты уезжаешь? — укоризненно смотрел на него старик. — Куда ты поедешь в этой нелепой униформе?

— Как это куда, реб Меер? Поеду прямо на Берлин!

— А что ты там будешь делать?

— Говорят, что Гитлер тоже сумасшедший, так мы оба будем разносить воду по домам.

— Ну, если так, то езжай хоть сейчас!

— Аминь! Граждане, я от вас уезжаю, ищите нового водоноса! — подпрыгивал Шома, напевая бравурный марш.

— Чудак, поезжай хоть к черту на рога, но зачем ты орешь «Хайль Гитлер!»? Стыд и срам так кричать!..