Григорий Полянкер - Старый Сантос и его потомки

— Ну и вот… заставили Тараса Моргуна стать старостой… Не мог никак отбиться… Его бы пристрелили на месте…

— Значит, есть уже в Лукашивке власть? Моргун?

— Он не только у нас будет старостой, но и у вас, в Ружице. Комендант заявил, что он будет кустовым старостой. Старшим над всем нашим кустом…

— Но это ужасно! — сказал Симха Кушнир. — Он ведь будет мстить всем…

— Не думаю… — сказала Леся. — Его заставили взять тот пост… Поживем — увидим. Люди меняются в такое тяжелое время. Многие становятся лучше… Посмотрим…

— Да, новая метла, — сказала Рута, — а как она будет мести, поглядим…

Менаша-бондарь поднялся с места, прошелся по комнате и ехидно сказал:

— А мы тут сидим и голову ломаем, кто у нас будет у власти?.. Без нас позаботились. Значит, Моргун… Будет кому нас мордовать…

Надвигалась ночь. Тревога охватила людей. Трудно было предугадать, что принесет завтрашний день.

Нехама Сантос подошла к корзине, вынула свежий хлеб и стала делить:

— Что нам гадать да отчаиваться? Хлеб насущный на сегодня есть, а завтра бог даст или добрые люди поднесут…

Рано-рано, еще не вспыхнул багрянец зари, всех жителей поселка разбудил отдаленный гул летящих самолетов.

Люди выскакивали и прятались в ямах, в щелях, среди скал.

Гедалья Сантос и бондарь Менаша стали под старой акацией, всматриваясь в ту сторону, откуда шли самолеты. Они летели очень высоко, за облаками.

Но странное дело. Раньше самолеты шли с запада, а теперь летели с востока на запад. Это несколько озадачило.

— Слышишь, Гедалья, что я тебе скажу, — отозвался бондарь, — готов поклясться, что это наши…

— Дурень, не высовывайся, — дернул его за полу Гедалья. — Сейчас они сыпанут бомбами, тогда узнаешь — наши или не наши…

Вдруг послышался звонкий голос Руты. Она выскочила из своего укрытия, замахала руками, запрыгала и закричала во всю силу легких:

— Люди! Наши, наши летят!

— Вы гляньте, алые звезды на крыльях! Честное слово — наши!

Все выскочили из своих убежищ, задрав головы, глядели на ровные треугольники самолетов, идущих высоко в предрассветном небе.

Вся округа была наполнена гулом самолетов; люди смеялись, плакали, кричали, восторгались, глядя на красные звезды.

Вдруг из одного самолета какая-то пачка полетела вниз. Приблизившись к земле, она раскрылась, как парашют, и в воздухе замелькали красные, желтые, зеленые листочки, они вихрем кружились над землей и падали на траву, на Днестр, на деревья.

Все бросились бежать к берегу, собирая листовки, а самолеты полетели на запад.

И вот уже люди подняли бережно с земли листовки и стали читать на ходу. Окружили Руту Сантос, которая держала несколько разноцветных листовок и громко, взволнованно читала:

— «Братья и сестры, живущие на временно оккупированной советской территории! Фашистские орды напали на нашу Родину, и всюду, где ступает нога гитлеровских палачей, остаются руины, развалины, горы убитых, замученных, ни в чем не повинных людей. Наша армия ведет тяжелые бои с коварным врагом, который хочет нас превратить в своих рабов, уничтожить. Палачи, убийцы, они, точно саранча, уничтожают все, что мы создали за годы пятилеток…

Братья и сестры, недалек тот день, когда мы вернемся и вызволим вас из фашистской кабалы. Мы им жестоко отомстим за смерть наших людей, за все злодеяния! Не склоняйте голов перед презренными оккупантами! Мстите им беспощадно, как только можете, не верьте их брехне! Москва никогда не будет в неволе! Создавайте боевые группы, партизанские отряды, бейте фашистских гадов где только можно, уничтожайте их полевую связь, сжигайте их склады с боеприпасами, разоблачайте их наглую ложь! Пусть горит земля под ногами коварных врагов! Наше дело правое, победа будет за нами! Смерть немецким оккупантам!»

Из рук в руки переходили листовки, и люди прижимали их к груди, смеялись и плакали от счастья. Казалось, в густом мраке пробился первый солнечный луч и вселил надежду…

Рута жалела, что ей удалось взять всего лишь две-три листовки, остальные улетели далеко, упали в Днестр, волны их подхватили и понесли.

Ее просили читать снова и снова. Но ведь ей надо было пробраться в Лукашивку к Лесе, передать листовку, пусть и она всем читает. Все должны знать, что Родина о них не забыла!

Листовки эти были как первый привет с Большой земли, которая живет, сражается и никогда не покорится вражеским силам. Теперь все в поселке уверены, что наши победят!

И еще решила Рута: они с Лесей заберутся в подвал и от руки, печатными буквами, размножат текст этой листовки и передадут в окрестные села, местечки.

Повсюду толпились люди и говорили о первом важном событии за все это тяжелое время.

Первая ласточка…

Вдруг с окраины Лукашивки послышался громкий крик. Со всех ног бежала сюда Леся, махая листовкой. Девушка плакала, кричала, не в состоянии была говорить. Ей хотелось первой сообщить эту великую новость подруге, соседям. Но, подбежав, она прочитала на их лицах, что они уже знают.

Гедалья Сантос взял Лесю за руку, хотел было ее успокоить, велел быть поосторожнее с этими листовками, не забывать о старосте.

— Что староста? — махнула Леся рукой. — Он сам побежал в поле и поймал эту листовку, читал и просил всем прочитать ее, только осторожно… Он сам счастлив, Моргун…

— Выходит, он свой? — обрадовался Гедалья. — Выходит, новая метла метет по-старому?

— Так вроде получается… — сказал Симха Кушнир. — Поживем — увидим. Есть, однако, старая пословица: не говори гоп, пока не перескочишь…

Еще в те дни, когда фронт страшной лавиной хлынул сюда, к Днестру, Степан Чурай решил, что его время настало.

Вот когда он покажет тем, кто его притеснял и снимал с работы, на что способен Степан Чурай!..

Когда в городке, где он работал в потребительской кооперации, началась паника и люди стали покидать свои дома, эвакуироваться, Степан пробрался в контору, прежде всего очистил кассу, затем в сейфе нашел документы, подтверждающие, что он при советской власти был судим…

— Теперь прощайте, ищите ветра в поле!

Вчитавшись, однако, в свои бумаги, он немного остыл: лучше бы у него были документы о том, что он сидел в тюрьме за что-нибудь другое, а не за неоднократные кражи…

Но ничего, уж как-нибудь Степан Чурай поладит с новыми хозяевами. Главное, покамест надо забраться в какое-нибудь соседнее местечко, где его никто не знает, и там переждать. Он был уверен, что с немцами найдет общий язык.

Вначале подумал о Лукашивке. Там живут мать и жена. Правда, с тех пор как вышел из тюрьмы, он с женой не общается. Теперь он найдет себе красивую молодуху. Но спешить незачем.