Геннадий Сорокин - Пропавших без вести – не награждать!

– Зачем ты это сделал? – Серапион совсем не боялся духа Леса. Почему? Сам не знал.

– Сейчас ты уснешь, и во сне мой проводник приведет тебя в одно место. Ты должен запомнить это место на всю жизнь, пока не свершится то, что должно свершиться.

– Ты еще придешь ко мне? – с надеждой спросил Серапион.

– Приду, когда наступит время. А сейчас погружайся. Погружайся. Спи и ничего не бойся. Я буду с тобой до самого пробуждения. Погружайся в сон. Погружайся. Погружайся…

Теплое дыхание духа Леса усыпило Серапиона. Но он не уснул, а погрузился в сон, погрузился, как вошел в другой мир.

В другом мире он очутился на лесной тропинке. Сквозь кроны деревьев пробивалось дневное солнце. Дул легкий ветерок, пели птицы. Не успел Серапион опомниться, как к нему подбежала серая белка с рыжим хвостом. Белка ловко забралась к нему на плечо и сказала:

– Я буду показывать тебе дорогу. Сейчас иди прямо по тропинке и никуда не сворачивай.

По пути им встретилась огромная одинокая гора, вершина которой была покрыта снегом. У подножия горы сновали силуэты прозрачных людей.

– Кто это? – спросил мальчик.

– Это души умерших тунгусов собрались у священной горы Актау. В день летнего солнцестояния они вознесутся на небо и начнут свой долгий путь к звездам.

К вечеру они подошли к поросшему лесом горному хребту, по извилистой узкой тропинке забрались на пологое плато у обрывистого края скалы. Мальчик осмотрелся. С трех сторон плато окружал густой мрачный лес, с одной стороны – неприступная скала с широкой белой кварцевой прожилкой.

– Какое мрачное место! – воскликнул Серапион. – Эта поляна похожа на ловушку.

– Я не знаю, на что это похоже. Мое дело было привести тебя сюда. Пока!

Белка прыгнула на землю, но Серапион поймал ее за шкирку.

– Признавайся, зачем ты меня сюда привела! – встряхнул он зверька.

– Откуда я знаю зачем! – заверещала белка, перебирая в воздухе лапками. – Мне дух Леса велел тебя сюда привести, я привела. Отпусти меня, изверг! Я-то тебе ничего плохого не сделала!

Мальчик опустил белку на землю и проснулся. Вокруг него стояли охотники. Он проспал трое суток. Земля вокруг него была истоптана волчьими следами, но сам он был цел и невредим.

Целый год Серапион ни с кем не разговаривал. Такова была воля духа Леса. В деревне же решили, что мальчишка онемел от страха.

Через год его повезли в кочевое тунгусское племя, где, по слухам, шаман мог излечить от немоты. Выслушав просьбу русских, шаман нисколько не удивился. Он попросил всех покинуть чум и оставить его с мальчиком наедине.

– Ты наших кровей, – доверительно сказал он Серапиону. – С тобой разговаривал дух Леса. Серая белка водила тебя к скале с белой полосой. Ты видел священную гору Актау.

Серапион согласно кивнул.

– Дух Леса велел передать тебе: «Быть может, через много лет, а может, завтра на твоем пути встретится Отец волков, порождение злобных потусторонних сил. Он предстанет перед тобой в образе зверя, а может быть, человека, а может быть, змеи или огнедышащего дракона. В каком бы обличьи не появится перед тобой Отец волков, он придет, чтобы убить тебя».

Мальчик помолчал. Поднялся на ноги.

– А что должно произойти на поляне у скалы с белой полосой? – произнес он первую фразу за год.

– Я не знаю. Дух Леса ничего мне об этом не говорил.

Серапион пошел на выход, откинул полу у чума, постоял в проеме, обернулся и, глядя шаману в глаза, сказал:

– Это я убью Отца волков, кем бы он ни был – зверем или человеком.

Дальше Серапион твердо знал, что ему надо делать. Проходя мимо русских мужиков, привезших его в стойбище, он отрывисто бросил:

– Возвращайтесь без меня. Я остаюсь в племени.

– Чего, чего? – Андрей, дядя Серапиона, рванул за ним, но другие мужики удержали его за одежду.

– Дурак! Глаза разуй, посмотри вокруг: мы живыми из стойбища не выйдем!

Мужчины племени, до выхода мальчика от шамана занимавшиеся своими делами, как по команде достали из чумов ружья, луки со стрелами и встали на пути между Серапионом и русскими.

– Андрей, если ты сейчас за мальчишкой шагнешь, они перебьют нас, как куропаток, откочуют на север, и шито-крыто: ни следов, ни могилы, ни шиша! Сгинули в тайге, пропали без вести. Поехали назад, Андрей! Еще не хватало за этого выродка жизни лишиться.

– А что я его матери скажу?

– Не хрен было шляться с кем попало! Родила черт знает от кого, вот он и вернулся к своим, к узкоглазым. Поехали, мужики, он тут без нас не пропадет!

Серапион, не оглядываясь на односельчан, подошел к вождю племени, почтительно поклонился.

– Вождь, я хочу остаться в стойбище. Укажи чум, где я буду жить, и отца, чьим сыном я стану.

– Ты будешь жить в моей семье, Салихэ.

В августе 1923 года, в возрасте 13 лет, Салихэ решил, что ему надо перебраться назад к русским, но не в родную деревню, а в большой город. Например, в Иркутск, где он был в детстве.

Выбрав подходящий момент, он сказал вождю, что дух Леса велел ему покинуть стойбище. Спорить с волей духов никто не стал.

В городе Салихэ попал в дурную компанию, или, проще говоря, в воровскую шайку, промышлявшую на базарах и вокзале. При знакомстве с ворами мальчик не знал, как ему называть себя: имя Серапион он считал издевкой, а тунгусское имя среди русских не годилось. Тунгусы считались дикой отсталой нацией. Решение пришло само собой. Кто-то назвал его Монголом, так и повелось.

За время, проведенное среди воров, Монгол научился мастерски лазать по карманам и подрезать багаж. Он был удачлив и редко попадал в милицию. Друзей среди карманников Монгол не имел.

Осенью 1924 года откуда-то с Дальнего Востока в Иркутск приехал авторитетный уголовник Вова-клык. За 20 лет, проведенных то в царских, то в советских тюрьмах и лагерях, Клык отвык от женского общества и пристрастился к однополой любви. Поселившись в частном доме на окраине города, Вова стал по одному зазывать к себе «на беседу» понравившихся пацанов. Дошла очередь и до Монгола, но он вместо воровского притона пошел в милицию, где заявил, что завязал с преступной жизнью и хотел бы начать учиться и работать.

– Ничего у тебя в Иркутске не получится, – сказал ему начальник транспортной милиции. – Без крови воры тебя из своей шайки не выпустят. Поймают где-нибудь в подворотне и прирежут. Тебе надо скрыться на время. Пойдешь в геологическую экспедицию разнорабочим?

Монгол согласился и на год ушел в тайгу искать уголь и руду для молодой советской республики. Перед отъездом ему, как рабочему человеку, выдали первый в жизни документ – свидетельство о рождении. Метрику выписывали со слов Монгола. Себя он решил впредь именовать Салихэ Серапионовичем Белкиным, но при знакомстве всегда представлялся: «Монгол».