Алексей Дубровин - Звонница [Повести и рассказы]

«Ты, Леня, настоящий герой!» — искренне восхитился я. — «Да какой я герой. Наверно, герой не ревет, а я вот ревел в лесу от страха».

Когда я узнал, что парню в то время не было одиннадцати, ахнул про себя: расскажи кто-то, что десятилетний мальчишка заставил трепетать немецкий гарнизон, спасал такого же маленького ребенка, не поверил бы. А вот случилось. Было очевидно, что Ленька ничего не придумал. Глаза у него чистые, светлые. Временами парень заикался, взгляд у него становился далеко не детский, отчего я его и принял за пятнадцатилетнего. Вспомнят ли про Ленькины дела после войны? Не знаю. Ну, да и вспомнят, так ничего особенного не найдут. А ведь парень-то действительно отважный.

На следующий день мы с ребятами ушли на станцию, где я помог оформить их в детдом. Следы их потерялись, и больше с ними не встречался. Возможно, родители детей погибли, детдом стал им родным. Может быть, все сложилось по-иному.

Свою родню я нашел после войны эвакуированной в Соликамск, куда сам уехал на постоянное местожительство. Еду сейчас в гости, в Москву. Подумалось мне о возрасте в человеческой судьбе, и пришла мысль, что несколько поколений детей военной поры не увидели детства совсем. Из маленьких шагнули сразу во взрослую жизнь. Вот где то ли печаль, то ли гордость наша…

Петр Георгиевич замолк, а нам, признаться, не хотелось его о чем-то расспрашивать. Рассказал, что посчитал нужным. Малый возраст Леньки не стал помехой для поступков, которыми гордились бы не только родители, родственники паренька, но и страна, знай она всех своих солдат — больших и малых.

Пермь — Москва 2010 г.

«Господи! Зачем оттолкнула его руки? Так расстались…» — мысли-раскаянья одолевали ее. Стрелки на часах давно сместились за полночь. За окном прожаренным блином висела полная луна, и ее красноватый отсвет медленно полз по стенам квартиры. Все звуки реальности — тиканье со стены: тик-так, тик-так… И снова вырвался вздох: «Глупо обиделась у вагона. Отчего не поверила предчувствию?»

В голове мелькали обрывки картин-воспоминаний. Надо же, не успел затянуться один шрам в душе, как появился новый. Законного супруга Валеры не стало пять лет назад. Убил его какой-то подонок, не захотел платить таксисту за поездку. Не нашли, не наказали. Ходит-бродит окаянный убийца по белу свету, может, на улице где-нибудь встречался ей. Она помнила до мельчайших подробностей жизнь с погибшим мужем, но спасительное время подлатало рубец на сердце, и тот век в памяти старалась не ворошить. Тяжело все. Надумаешься перед сном, потом едва засыпаешь. Отчего в эту лунную декабрьскую ночь нахлынули воспоминания? Не о Валере. О другом человеке, чужом, но ставшим близким, почти родным.

После похорон мужа горевала долго. Появились первые седые волоски, у глаз легли морщинки. В одиночестве оказалось жить не скучно, а по-настоящему трудно. Плеча мужского не доставало, ласки хотелось, смеха в квартире вечерами ждала, а все звуки в жилище — тиканье часов. Годами одно тиканье. Уже и не надеялась услышать здесь мужской голос. Впрочем, нет, надеялась. Наверно, и сомневалась, и во что-то доброе верила одновременно. Мучилась от одиночества почти пять лет, пока не встретила по лету мужчину в старомодной фуражке, измазанной мелом. Как будто ждал кого-то он возле магазина. Может, ее? Зачем-то бросила тогда вслух, проходя мимо: «Фуражку от мела почистите». Незнакомец приветливо кивнул, снял головной убор, осторожно провел по темно-коричневой поверхности загорелой рукой. Улыбнулся. «Это соль. Пот высох. Бесполезно вытирать», — бросил он приятным басистым голосом. В очереди на кассу в магазине оказались рядом. Случайно? У незнакомца при расчете не хватило десяти копеек. Нина предложила взять монетку из своих денег. Не отказался. Вышли из магазина вместе, переглянулись. Замешкавшись, двинулись в одну сторону. Разговор на ходу не получался. О чем говорить посторонним людям? Добрели до ее дома, разглядывая июльские клумбы. Остановились у подъезда и продолжили молчать, пока он не спросил: «Чаем не угостите?» Она кивнула: «Пойдемте». Удивилась сама себе: не безголовая ли… не знает мужика, пригласила в дом. Вдруг бандит?

В квартире показала рукой в сторону кухни:

— Проходите.

Он снял обувь, с какой-то странной нежностью погладил снятую фуражку, прежде чем положить ее на полку. Взглядом окинул коридор.

— Простите…

— Руки помыть? Левая дверь, — Нина щелкнула выключателем у зеркала и прошла на кухню, давая гостю возможность оглядеться и привести себя в порядок.

Начала разбирать сумку, положила на стол кусок сыра, хлеб, пачку печенья «Юбилейное». Зажгла газ под чайником. Ответила между делом на звонок подруги: «Нет, нагулялась по магазинам. Иди, дорогая, сегодня в сквер без меня». Сердце стучало в груди все сильнее. Не приведи господи этот предательский стук гостю услышать. Так захотелось разбавить одиночество беседой не с самой собой, не взглядами в зеркало, не собственными недомолвками в мыслях, произнесенных вслух. Устала обитать в квартире одна, устала-а-а… Кто он, этот, в фуражке с разводами? Случайный приблуда на вечер, или небеса устроили долгое свидание? Беспокойно в душе, но так и должно быть при первой встрече. Да уймись же ты, сердечко!

Незнакомец присел у полуоткрытого окна.

— Соль откуда на голове? Что, мешки на складе таскаете? — поинтересовалась Нина, нажав на мобильном телефоне красную кнопку «отбой». Опять звонила подруга.

Мужчина белозубо улыбнулся:

— Не на голове, а в голове. Просолел, наверно, пока по горам лазил. Геолог. А вы думаете, в наше время образцы пород сами в лабораторные пробирки попадают? Кое-что в мире изменилось, а люди все также рыскают в непролазных далях, ищут то одно, то другое.

Его пальцы выстукивали по краю стола какие-то марши. Похоже, волновался.

— Находят? — Нина заваривала чай и украдкой рассматривала мужчину.

Как не рассматривать? В кои-то веки в доме оказался представитель сильной половины человечества. Не одно, так другое. Только беспокойство поутихло в сердце, как в душе начали вспыхивать неясные пока желания, похожие на звездные следы в небе. «Остепенись, не двадцать лет», — одергивала она себя. Погасить загадочные вспышки не получалось.

— Вы же нашли соль на моей фуражке, — опять улыбнулся мужчина, отстучав что-то похожее на «Тореадор, смелее в бой». — Мне доводилось интересные минералы откапывать. Только, чтобы нужный камень найти, приходится годами на карачках по уступам ползать. Обувь и штаны с разодранными коленками десять раз поменял, а к фуражке привык. Счастливая она.

В глаза бросились его короткие черные волосы с вкрапинами седины. Видимо, не каждый день брился — щетина густо опоясала скулы. Ему небритость шла. Черные ровные брови остались нетронутыми белыми отметинами. Красивые брови. Лицо с ровным загаром смотрелось моложаво. Показалось или нет: карие глаза незнакомца почему-то все время смеялись, раскидывая по коже лучики-морщинки. «Сколько же ему лет?»