Николай Колбасов - Штрафники. Люди в кирасах

На другой день утром дед принес Алексею некрасивый, но довольно удобный костыль и палку.

— Плохи твои дела, парень, — вздохнул он. — Как теперь добираться будешь?

— Сам не знаю, — ответил Алексей. — Начальство у вас есть какое-нибудь?

— Да были вчера в сельсовете какие-то.

— Узнали бы вы, дедушка, не помогут ли они мне, — попросил Алексей.

— А сам-то ты кто будешь?

Алексей рассказал полуправдивую историю о том, как он, скрываясь, жил в оккупации, как потом хотел уйти с нашими частями и был ранен во время бомбежки. Дед слушал внимательно, но особого сочувствия Алексею не выказал. Потом он снова надолго ушел. Вернулся, когда солнце перевалило на западную сторону неба.

— Ничем, парень, не порадую. Нету лошадей. Да и начальству не до тебя.

— Что ж оно говорит? — спросил Алексей.

— Оно-то ничего не говорит, а мужики скверно балакают — обратно вроде немец нажимает. Много народу нонче на восток движется, — рассказывал старик. — По-моему, парень, надо тебе на попутную пристраиваться. А то, упаси господь, немец воротится — тебе не жить и нам крышка.

— Чего бы лучше! — согласился Алексей. — Только как я дойду до этой попутной. Вот если бы она сюда завернула…

Найти попутную подводу удалось только на следующий день. Дед, ушедший утром, явился в полдень в сопровождении высокого лейтенанта с рукой на перевязи. Светловолосый, с тонким хрящеватым носом, присыпанным мелкими веснушками, он торопливо переступил порог, поздоровался.

— Так это вы — раненый? — спросил он и, подав руку, представился: — Маканов.

Сушко указал на свою ногу и ответил:

— Да вот попал в переплет: оставаться нельзя и выбраться не могу. А надо вот так… — и Алексей провел рукой по горлу. — Правда, что немцы поджимают?

Лейтенант вздохнул и присел на лавку рядом.

— К сожалению… Вчера под Карловкой были сильные бои, наши отошли, — и он поднял забинтованную руку.

— Почему?

— Обычное явление. Коммуникации растянуты, резервов не хватило, тылы не подошли, — сдержанно ответил Маканов.

Выпив молока, предложенного молодой хозяйкой, они стали собираться.

— Поедем со мной. На первом же ПМП я вас сдам. И мне будет веселее, а то, признаться, компания у меня…

— А что такое?

— Да странная, знаете, история. — И Маканов, понизив голос, стал рассказывать: — Позавчера в нашу бригаду прибыло пополнение. Ну, все эти мобилизованные с оккупированной территории. Их где-то собрали полевые военкоматы, дали оружие — и марш! А потом вдруг оказалось, что среди них есть полицаи. Стали их изымать. Ну, да где найдешь, когда ни документов, ни в лицо их никто не знает? Кое-кого, однако, выудили. Начальник штаба увидел меня и говорит: «Ты, Маканов, раненый, тебя в тыл все равно отправлять. Забирай этих голубчиков и вези в особый отдел. Поедут с тобой вроде за боеприпасами, а там их сдашь. Пусть „Смерш“ с ними разбирается». Я и поехал. Гонюсь за штабом с самого утра и никак не догоню. Только приехал в Александровку — говорят, уехал. Двое уже бежали и — главное — с оружием! Как не могли отобрать — не понимаю! А у этого автомат.

— Так вы бы его разоружили, — предложил Сушко.

— Догадается, да и здоровый бугай…

— Я помогу вам, — предложил Алексей.

— Обезоружить — не штука, а дальше как? Вы без ноги — я без руки. Даже лошадей не запряжем. Сделаем вид, что ничего не знаем. Оружие у вас есть?

— Есть, — ответил Алексей и вспомнил капитана Парадашвили.

— Ну вот и хорошо! Пошли!

Алексей попрощался с хозяевами и заковылял к двери. У ворот стояли сани, ящик которых был доверху наполнен сеном. Пара низеньких мохнатых лошаденок жевали сено, брошенное прямо на снег. Вокруг с автоматом на груди похаживал крепкий детина. Солдатская шинель плотно обтягивала широкие плечи, большие кирзовые сапоги тяжело приминали сырой снег. На тупом округлом лице — серые, колючие глаза под рыжими бровями. Они равнодушно уставились на Алексея.

— Ну, поехали, Рожнов, — обратился к нему лейтенант. — Надо догонять.

— Догоним, товарищ лейтенант, — ответил ездовой и неторопливо стал подбирать сено.

Они выехали за село и проселком тронулись на Андреевку, где, по сведениям Маканова, находился штаб дивизии.

Маканов, согласившись взять Алексея с собой, надеялся, что в первом же медсанбате он сдаст раненого. Но в условиях отступления это оказалось не так просто. Теснимые врагом части пришли в движение. Ни в тот день, ни на другой они так и не нашли штаб дивизии. Дважды настигали какие-то медсанбаты, но слишком поздно для того, чтобы там могли принять раненого: все было погружено, упаковано, места не было. Раненая нога распухла и горела огнем, здоровая — мерзла. Алексей завертывал ее в обрывки кожуха, раздобытые где-то Рожновым, но это не помогало.

Маканов, видя, как мучается его попутчик, боялся, что начинается заражение крови, и уже не думал о том, чтобы добраться до штаба, а старался как можно быстрее пристроить Алексея. Он теперь знал в общих чертах его историю. Это заставляло лейтенанта беспокоиться за судьбу товарища.

Их совместное путешествие закончилось совершенно неожиданным образом. К концу третьего дня они подъехали к большому селу, лежавшему в глубокой долине. В самом низу тихо струилась неширокая речка, с горбатым мостом без перил. Большие развесистые вербы, теперь голые, обрамляли ее берега. По склонам, полуприкрытые обнаженными садами, белели хаты, извивались узкие улицы.

На другой стороне стояло красное здание больницы, видимое издалека. При въезде в село сиротливо доживала свой век обшарпанная церковь. Солнце уже скатывалось к западу и Цеплялось за покосившиеся кресты на куполах.

Маканову удалось, наконец, узнать, что штаб дивизии находится в здании школы, а медсанбат на противоположном берегу, в больнице. Чтобы не упустить их на этот раз, он приказал Рожнову везти Алексея в медсанбат и ждать его там, а сам побежал разыскивать штаб.

Когда лейтенант скрылся в ближайшем переулке, Рожнов остановил коней. Алексей вопросительно взглянул на него.

— А теперь, товарищ начальник, поезжай один, — сказал он и спрыгнул с саней.

— Как один? А ты? — удивился Сушко.

— Тут моя дорожка кончается. Хватит с меня. — И Рожнов стал додавать из-под сена свой вещмешок.

— Чего ты болтаешь? Какая дорожка?

— Не поеду дальше! — злобно крикнул полицай. — Все равно от них не убежишь. Вона как молотят! — и он кивнул головой в сторону, откуда вполне отчетливо доносились звуки недалекого боя.

— Да ты хоть лейтенанта подожди!

— Пошел ты со своим лейтенантом! — И Рожнов взялся за автомат.

— Стой, подлец! — крикнул Алексей и тоже схватился за автомат. Полицай не был сильнее, но раненая нога здорово мешала Алексею: он невольно боялся потревожить ее. Сушко тянул оружие к себе, выкручивая его из рук полицая, но тот не поддавался: дергал к себе автомат, тяжело хрипел, изрыгая брань. Неожиданно он отпустил одну руку, а другой сильно ударил Алексея в подбородок. Тот вскрикнул от страшной боли в ноге и выпустил автомат. Рожнов подхватил его и побежал в сторону церкви.