Николай Шмелев - В бой на штурмовиках

Прямо на глазах у ведущего, у всех летчиков погиб боевой товарищ. Кто..? Кто он?

В эфире тишина. Все ждали решение командира. Озеров продолжал плавный набор высоты.

— Атаку закончить! — приказал он, когда сильный взрыв разбросал горящие части самолета в разные стороны.

Штурмовики пристроились к ведущему. Сзади шестерки шло только три самолета.

— Ефремов, я Озеров. Кого сбили? — запросил Евгений.

— «Кора-двенадцать». Я Сербиненко. Сбит Ефремов!

— Ефремов? — протяжно повторил Озеров.

— Да, Ефремов! — подтвердил Николай.

Группа вышла на аэродром Мадоча. Как всегда, первым сел Озеров. Быстро зарулил на стоянку, вылез из кабины. Не снимая парашюта, стоя на центроплане, он наблюдал за посадкой летчиков.

— Неужели Ефремов? — все еще сомневался Озеров.

Наконец приземлился последний штурмовик. Сердце Евгения сжалось.

— Нет Тридцать третьего, — горестно вздохнул он. — Как же так, Леша?..

Сняв парашют, Озеров спустился на землю и тяжело зашагал на КП доложить о потере.

Через несколько дней командир полка подписал сообщение родным лейтенанта Ефремова: «…погиб при выполнении боевого задания».

Бои на земле и в воздухе продолжали нарастать.

Гитлеровские асы все чаще стали нападать на штурмовиков на выходе из атаки. Это был для них один из выгоднейших моментов для удара по «илам». В это время ослабевало огневое взаимодействие летчиков группы, а выход из атаки на бреющем полете требовал от них большего внимания к технике пилотирования. Это обстоятельство и использовали вражеские истребители. «Илы» возвращались с задания с пробоинами или шли на вынужденную посадку. Уход от цели с правым разворотом уже не давал прежнего эффекта. Нужно было придумать что-то новое, усовершенствовать уход от цели. Но долго размышлять над этим не позволяла боевая обстановка. Четыре — шесть вылетов в день требовали большого напряжения. Решение этой тактической задачи было подсказано самой боевой работой летчиков.

В одном боевом вылете в район севернее Лепшеня на десять штурмовиков напали сразу четырнадцать «мессеров».

Озеров принял решение закончить атаку и по радио дал команду:

— Всем сбор!

Сопроводив последний самолет до входа в пикирование, он отвернул машину вправо и со снижением пошел как бы под строй, под боевой порядок штурмовиков. Остальные «илы» также один за другим стали отворачивать вправо. Получилось вроде роя пчел, сгруппировавшихся вокруг своей матки. Спокойно, в таком несколько беспорядочном боевом порядке штурмовики прошли линию фронта. Воздушные стрелки решительно отбивали атаки «мессеров». Затем ведущий группы вышел вперед, и штурмовики построились в боевой порядок правый пеленг для следования по обратному маршруту.

Благополучно совершив посадку, Озеров доложил командиру полка о выполнении боевого задания.

Собрав летный состав эскадрильи, он сказал:

— Товарищи, давайте разберемся, что произошло у нас в этом вылете. Во время ухода от цели нарушилось огневое взаимодействие, самолеты хаотично расположились вокруг ведущего, притом у самой земли на бреющем полете. Это вроде бы плохо, — анализировал действия летчиков командир группы. — Зато мы отбили все атаки «мессеров». В этом, конечно, нам хорошо помогли истребители прикрытия. Но в то же время наши воздушные стрелки получили возможность вести огонь из пулеметов. И надо отметить: они блестяще выполнили свои обязанности по отражению атак истребителей. За отличное выполнение боевого задания и успешное отражение атак вражеских истребителей всем воздушным стрелкам объявляю благодарность.

Десять сержантов вскочили с лавочек и на едином выдохе ответили:

— Служим Советскому Союзу!

— Молодцы, стрелки, — еще раз похвалил их Озеров, — и впредь так действовать. Продолжим наш разбор. Мне представляется, что полет нашей группы при уходе от цели напоминал полет роя пчел.

Летчики заулыбались, легкий смех прокатился по землянке.

— Ничего смешного я не вижу, — продолжал Озеров. — Наш боевой порядок напоминал полет роя пчел. Может быть, так и назовем наш новый боевой порядок при уходе от цели: строй-рой. Такого слова в авиационной терминологии нет, но это не беда. Все, что работает на победу, — уже хорошо.

Так после оживленных обсуждений в лексикон летчиков вошло название боевого порядка при уходе от цели «строй-рой». В дальнейшем они десятки раз успешно применяли этот боевой порядок.

Человек в летном комбинезоне просунулся в узкую дверь землянки, отряхнул перчаткой снег с унтов. Это был лейтенант Петр Орлов.

— Погодка нелетная! — ворчливо сказал он. Летчики, сидевшие вокруг стола, сколоченного из необструганных досок, потеснились, чтобы дать место вошедшему.

— Сдается мне, что много будет работы нашим «илам», — сказал он, снимая шлем и не очень-то восторженно отвечая на приветствия друзей. Ворчливый тон его как-то не вязался с его молодым, приятным лицом, высокой и статной фигурой.

Озеров, хорошо знавший этого веселого, неунывающего парня, с любопытством посмотрел на него и спросил:

— Чем недоволен, Петр Иванович?

Орлов заговорил не сразу, хотя отлично понимал, что от него ждут каких-то новостей.

— Говорят, что Гитлер перебрасывает крупные резервы на наш фронт, — глянув на товарищей, сказал он. — Грозит нам устроить «котел».

Разом заговорили все, кто был в этой тесной землянке. Летчики, как заправские стратеги-полководцы, принялись разбирать обстановку на фронте, предлагать свои решения, рассуждать о замыслах врага. А обстановка была сложной. И хотя было ясно, что судьба группировки предрешена, гитлеровцы оказывали отчаянное сопротивление, надеясь на помощь извне.

Аэродром 707 ШАП располагался на берегу Дуная, у деревни Мадоча, южнее Будапешта. До города было рукой подать.

Штурмовики уже летали в район Будапешта и хорошо знали обстановку, так что пошуметь да поспорить им было о чем. Но вдруг в землянку вбежал посыльный из штаба и громко выкрикнул:

— Старший лейтенант Озеров здесь?

— Здесь, — отозвался Евгений.

— Вас вызывает генерал Белицкий.

— Ого, к самому генералу! — проводил Евгения недоуменно Петр Орлов. — Что-то будет!

Озеров вышел из землянки, глянул на небо. Низко-низко, над самой землей, висели седые облака. Казалось, они и не двигались вовсе, повиснув белесыми космами. Идет снег — и довольно густо. О полетах и речи быть не может.

Когда он вошел в землянку командного пункта, командир дивизии генерал-майор авиации Геннадий Иванович Белицкий стоял у стола. Высокий, слегка сутулый, седой человек с чисто выбритым строгим лицом, он быстро посмотрел на Озерова, знаком приказал обождать и снова углубился в изучение карты.