Александр Архипов - Гамарджоба, панове!

А ещё через секунду бронебойно-кумулятивная граната, как горячий нож масло, прошила броню и разорвалась под башней крупнокалиберного пулемёта БТРа. Бронетранспортёр содрогнулся от внутреннего взрыва, из всех щелей и люков с воем вырвалось пламя, закручиваясь в огненную спираль. Зачадило, вырываясь из развороченного бака дизтопливо, поджигая огромные колёса БТРа. Криков было не слышно. Или кроме этих двоих бедолаг никого не было, или все погибли сразу. Кирпич с Пулей лежали в высокой траве, уткнувшись лицами в давно не паханную, твёрдую, как асфальт землю. От больших осколков брони их спасла густая крона старой яблони, под чьим стволом они лежали. Железо с диким хрустом рубило и рвало на части толстые ветки прямо над головами ребят. Но один… маленький всё же прорвался. Небольшой острый осколок вспорол правую штанину и влетел в икроножную мышцу Пули.

— Больна-а-а-а! — в голос орал пацан, демаскируя всё на свете.

Кирпич, для порядка и начального обезболивания, отвесив Пуле оплеуху, быстро перевернул его на живот и ножом вспорол штанину, пропитанную кровью. С перепугу Пуля замолчал, только лежал, что-то мычал и ел траву, чтобы не орать. Кирпич посветил на рану фонариком и увидел торчащий из раны острый край осколка брони БТРа. Для верности постучал по нему лезвием ножа, от чего Пуля жалобно выдавил из себя:

— Вась, а может хрен с ним? Он потом сам выйдет.

— Да, лежи ты, трусло! Вот только дёрнись у меня! — гаркнул Василий, продумывая план медицинского вмешательства.

А дальше всё было быстро и просто. Кирпич наклонился к ране, сначала языком, а потом зубами нащупал край осколка и стал медленно вытаскивать его наружу. Анестезия была одна — огромный кулак перед носом Пули. Через пять минут кусочек железа размером 25х18 мм уже лежал в кармане потерпевшего, рана была обработана и перевязана. На раненую ногу наступать было больно, но идти надо было, и идти очень быстро. Уже почти рассвело. Они возвращались по своему следу, по следу сбитой росы. Эту тёмную полосу очень хорошо было видно в первых лучах восходящего солнца. Она не блестела.

Внезапно Кирпич притянул снайпера к себе и очень сильно стиснул лицо Пули своей лапищей, пригнув его к земле. От боли и непонимания у парня аж слёзы из глаз брызнули.

— Слушай… — одними губами прошелестел Кирпич.

Юрка вдруг услышал явный шелест сохнущей травы и хруст раздавленного яблока. А, приподняв голову, увидел, что прямо по их следу, им навстречу быстрым шагом идут три вооружённых человека. До них было метров двадцать. Отползать или придумывать что-то оригинальное времени не было. Кирпич резко вскочив, махнул рукой и упал, накрывая спину Пули. Через две секунды рвануло… Потом были две автоматные очереди в их направлении. Через минуту ещё одна, но уже где-то в стороне и дальше…

Пуля попытался выбраться из-под могучего торса Кирпича, но получив по уху, притих. Кирпич медленно приподнял «калаш» в одной руке над головой и дал короткую очередь в сторону взорвавшейся гранаты. В ответ тишина.

— Не вставай, Юрка, — негромко, но жёстко скомандовал Кирпич.

Позже, уже в Донецке, за рюмкой чая Кирпич рассказал мне о своём страхе:

— Я ведь когда гранату под ноги этим трём морпехам бросил, у меня мысль промелькнула… трое… и наших трое. Ты, Дед и Гамлет… А вдруг это они нам на помощь идут? А я, с перепугу, гранату! Ещё ж не совсем рассвело, только тёмные силуэты видно на фоне восхода. Я Юрке говорю, типа, лежи, не вставай! А самого колотит… Веришь, Григорьич? А потом, когда подходить начал, опять силуэты вспомнил. Знаешь, как фото в мозгу отпечаталось. Э, брат! У нас же Нос под два метра, а тут все среднего роста были. Одинаковые, то есть! А уже когда раненых увидел… Давай ещё по одной!

На расстоянии трёх метров друг от друга лежали два бойца с белыми тряпками на левых рукавах. Оба были ранены. Одному здорово посекло ноги, но кости, вроде, не задело. Он лежал, вытянув нашпигованные осколками ноги, головой облокотившись на ствол дерева и, подняв вверх окровавленные ладони. Он часто-часто моргал красными от слёз глазами, жалобно повторял:

— Мужики, не надо… Не надо, мужики!

— «Калаш» твой где?

Автомат лежал далеко, видно отбросил, поняв, что приближается «кирдык». Со вторым было хуже. Несколько осколков влетели в мягкие ткани таза и два осколочных ранения были в брюшную полость. Парень лежал, скрючившись от боли, и молчал, понимая всю серьёзность своего положения. Для начала Кирпич с Пулей отобрали оружие и все магазины с патронами. Потом, достав из ранцев «укропов» аптечки, начали оказывать им помощь. Нужно было спешить.

— Вы добробаты или регулярные? — спросил Кирпич.

— Мы морпехи, контрактники, — жалобно всхлипнув от боли, сказал раненый в ноги.

— Ни хрена, вас занесло! Где мы, а где ваше море! Ничего не попутали, пацаны? — поинтересовался Пуля.

— Третий где? Я видел, вас трое было, — спросил Кирпич, туго перетягивая живот раненого.

— Та хрен его знает. Це наш сержант. За подмогой пишов… а може обосрався…

— Во-во, скорее обосрался ваш сержант. Всё парни, нам идти надо. Извиняйте, ежели, что. Днём вас подберут, — беззлобно сказал Кирпич, разбивая приклады «калашниковых» о стволы деревьев.

— Слышь, пехота. Если после госпиталя сюда вернётесь, лично кончу —, зло процедил Пуля, похлопав ладонью по прикладу своей СВД.

Уже отойдя метров десять от раненых, наши ребята услышали:

— Парни! Там на выходе… у дороги, что на Красногоровку, засада. Наши пацаны на «бетере» стоят. Отделение разведки. Наверное, вас ждут.

— Понял, — коротко бросил Кирпич.

— Этот точно не вернётся, — улыбнулся про себя Пуля.

Шумных украинских вояк мы услышали ещё на подходе. В кустах, у обочины дороги стоял «заглушенный» БТР. Его башня была развёрнута в сторону сада, то есть в нашу сторону. Возле техники суетились люди. Что они делали, понятно не было. Долетали обрывки фраз, в основном матерных. Залегли. Спрятаться было где, благо оконечность сада была раздолбана тяжёлой артиллерией, а может и «Градом». Изрытое воронками, выжженное поле со сгоревшей техникой, мрачно действовало на нервы. Видно, «красиво» накрыли. Только вот кого? Их? Наших? И кто и откуда стреляли? Мы? Они? Как идентифицировать врага, если он говорит на твоём языке, носит такую же форму, стреляет из оружия с выдавленной прессом надписью: «сделано в СССР»?

Чтобы избежать лишних проблем, Дед из куска портянки свернул кляп и завернул его в рот Гамлета. А я сверху ещё и скотчем обмотал для верности.

— Дед, как думаешь, грузин не обидится, что я его польским скотчем? — спросил я.

— Извинись и скажи, что грузинского скотча в магазине не было, — в таком же духе ответил мне Дед.