Антал Погони - Двое из многих

Тем временем подоспели остальные красноармейцы и разоружили беляков.

Тамаш, встав с земли, направился к убитым колчаковцам. Он подошел к офицеру и остановился перед ним. Офицер был молод. В его широко открытых глазах застыл ужас. Он лежал на земле, поджав под себя правую ногу. Возле него валялась кривая сабля, а чуть поодаль — револьвер, выпавший из руки. Пуля Имре попала офицеру прямо в лоб…

Имре смотрел на офицера и думал: «Кто он, этот молодой красивый офицер?»

Однако долго раздумывать не приходилось: нужно было идти дальше и прежде всего увести пленных колчаковцев. Построив пленных, красноармейцы тронулись в путь. Замыкал шествие Тамаш. Вскоре к нему пристроился знакомый здоровяк.

— Кто ты такой? — спросил он Имре.

— Красноармеец. Зовут меня Имре Тамаш. А тебя?

— Мишка Балаж… Я из томского лагеря…

Они пожали друг другу руки.

— Сколько вас в отряде? — поинтересовался Имре.

— Сотни две… Вот перемолотили отряд белых.

— Вижу.

— А ты-то как сюда попал?

Имре коротко рассказал свою историю. Тем временем они подошли к зданию управы. Это был единственный в селе двухэтажный дом. Он стоял напротив церкви. На первом этаже посреди большой комнаты потолок поддерживали две металлические колонны. У задней стены находилась выложенная изразцом печка.

У одной из колонн сидел на корточках худой желтолицый слепой старик с редкой седой бородой. Это был единственный нищий в селе. Все звали его дядей Гришей. Зрение он потерял во время русско-японской войны, и ему никто не мешал побираться. Дядю Гришу очень часто можно было найти именно здесь, так как другого места для жилья у него не имелось.

Старика знали в селе все — и стар и млад. Он тоже знал всех и все, так как, сидя в этой комнатке, каких только разговоров не слышал.

Раз в неделю в село привозили почту из волости. Почтальона не было, и потому каждый, кто ждал письма, сам заходил в здание управы.

Нищий дядя Гриша безошибочно знал, кому откуда пришло письмо. Односельчан он узнавал по походке, по голосу и даже по запаху, который от них исходил.

— Любочка, тебе письмо от мужа с фронта! — говорил он молодой солдатке.

— А вам, батюшка, сын пишет из Перми! — сообщал старик сельскому священнику.

В здании управы Тамаша поджидал Зайцев. Они обнялись.

— Хорошо, что ты пришел. Сейчас поедем домой. Я купил пуд соли и десять фунтов селедки, два фунта семечек, керосин…

Имре почти не слушал Зайцева, так как в мыслях был далеко-далеко…

— Да, — невпопад пробормотал Тамаш.

— Что с тобой? — удивился Зайцев. — Скажи, зачем тебе надо было вмешиваться в эту резню? Да еще стрелять надумал…

А Имре стоял погруженный в свои мысли: «Что же теперь делать? Возвращаться к Зайцеву или же уйти с земляками? Снова окунуться в борьбу, смотреть в лицо смертельной опасности… Перевалить через Уральский хребет, бить белых в Сибири, гнать их дальше… А удастся ли их еще гнать-то? Кто знает? Белых сейчас много, и они очень сильны… Они еще и потеснить могут красных… А что тогда? Снова плен, снова какой-нибудь Драгунов будет измываться надо мной… Лучше всего тем, кто сидит, притаившись, под кустом… Таких никто не обидит…»

— Муха цела… — продолжал Зайцев, хотя Имре плохо слушал его.

— Хорошо. Мне было бы очень жаль Муху, если б ее подстрелили.

— Другой такой умной лошадки нет на свете, — продолжал Зайцев. — Она стоит и спокойно дожидается нас с тобой. Ну, прощайся со своими друзьями и пошли!

Услышав последние слова Зайцева, к ним подошел Мишка Балаж.

— Куда это ты собрался идти? — спросил по-венгерски Мишка. — Домой? Ну и вояка же ты! Пострелял немного — и в кусты?!

— Я — в кусты?!

— Не я же… А еще говорил, что был, красноармейцем…

— Был! — отрезал Имре.

Балаж язвительно засмеялся:

— Угу… Тоже мне, вояка нашелся!

— Воевал не хуже тебя…

— И это ты мне говоришь? Иди домой, мы и без тебя справимся с белыми…

Имре Тамаш покраснел как рак и сердито перебил Балажа:

— Да замолчи ты наконец!.. Я остаюсь с вами!.. И на деле докажу, кто я такой!

— Вот это дело! Правильно говоришь! — Мишка протянул Имре руку. — Тогда сервус!

— Сервус! — Имре изо всей силы хлопнул по протянутой ему руке.

Зайцев с недоверием наблюдал за этой сценой. Он хоть и ничего не понял из их разговора, но сердцем почувствовал что-то неладное.

— Ну, пошли же! — дернул он Имре за рукав.

— Не пойду я с тобой, Максим… Жаль, конечно, но не могу…

— Не пойдешь? Почему?

— Я ведь солдат.

— Ради бога, поехали домой! У меня ты в безопасности… И полюбил я тебя, как родного сына! — На глазах у Максима показались слезы.

— Нет, мне с ними идти надо.

— В пропасть идешь…

— Я дал слово, что буду сражаться против белых…

Имре достал из кармана маленький пакетик с леденцами и протянул его Максиму:

— Отдай дочкам… Если смогу, напишу…

Максим вытер слезы и, поняв, что ему не сломить упрямства Имре, начал трясти его руку, а потом по русскому обычаю три раза поцеловал и перекрестил.

— Храни тебя бог от всякой напасти! — проговорил Зайцев, расчувствовавшись. — Когда сможешь, возвращайся. Мы тебя с радостью примем… Может, ты и прав.

В большой комнате в здании управы теперь разместился организованный на скорую руку штаб. Он руководил борьбой против многочисленных контрреволюционных банд и отдельных групп. Сейчас здесь находился политкомиссар товарищ Игнатов, московский металлист. Он подошел к Тамашу и, протянув ему руку, по-дружески заговорил:

— Мне сказали, что ты принимал участие в бою. Если хочешь, оставайся у нас в отряде. Оружие у тебя, как я вижу, есть. Настоящий революционер всегда найдет себе оружие. Ребята говорили, что это ты застрелил белого офицера… Выходит, ты отличный стрелок?

Имре ответил, что хотя он и рад вновь держать в руках оружие, однако ему всегда бывает жаль тех, кто погибает от его руки. Вот и этот офицер был так молод…

Игнатов смущенно улыбнулся и сказал:

— Ты, конечно, прав: убитых всегда бывает жаль. А ты не читал записей, которые вел для себя господин лейтенант Лев Александрович Долгопятов? Если хочешь, я тебе прочту кое-что…

Комиссар вынул из кармана небольшую записную книжку в кожаном переплете.

— Вот послушай, что этот офицер-белопогонник пишет о революции, которую совершили русские рабочие и крестьяне: «В России к власти сейчас пришли большевики, которые до самого последнего времени жили в ссылках. Ленин и его сторонники захватили власть, имея свой военный план. Однако, кроме них, никто не имеет никакого представления об их учении. Народ интересует не учение, а земля, мир и свобода. Об этом он мечтал веками. Они натравили народ на господствующий класс, который веками был опорой Святой Руси…»