Антал Погони - Двое из многих

— Я мадьяр. Пленный…

— А где научился так хорошо говорить по-русски? — Капитан разозлился еще больше.

— В плену я жил среди русских.

— Не верю! Врешь ты, сволочь! А ну-ка, покажи свои документы!

Кровь отлила от лица Иштвана. Что он мог показать офицеру? В голове кружились черт знает какие мысли. Иштван облизал языком пересохшие губы. Он хотел было сказать, что никаких документов у него нет, но, увидев, как рука капитана скользнула к кобуре, передумал и решил показать ему солдатскую книжку Йожефа Ковача (капитан все равно ни черта не понимает по-венгерски!). Кто здесь может знать, что Иштван Керечен — красноармеец, когда официально он наверняка уже числится погибшим?..

Достав из кармана личный знак Йожефа, Иштван протянул его офицеру.

— Вот тут по-венгерски и по-немецки написано, что я Йожеф Ковач, подпоручик… — уже спокойно начал он объяснять капитану.

Офицер внимательно осмотрел жетон и, вернув его венгру, спросил, сверля Иштвана взглядом:

— Вы действительно офицер?

— Так точно!

— И работаете у этого мужика?

— Да-да, он у меня лаботает, — поспешно подтвердил дядюшка Холосо.

— С какого времени?

— С пятнадцатого года, как попал в плен.

— Не может быть, — буркнул себе в бороду капитан.

— Это не от меня зависело.

— А вам известно, что пленные офицеры содержатся у нас в особых лагерях?

— Известно.

— Во всяком случае, у нас, а не у красных. Те офицерских рангов не признают. Варвары! А почему вы не заявили, чтобы вас отправили в офицерский лагерь?

Керечен понимал, что сейчас его может выручить только ложь, и потому, не моргнув глазом, сказал:

— Я неоднократно просил местного старосту отправить меня в лагерь, но он этого не делал: ему очень нужны рабочие руки.

— Понятно… Но ведь казна должна выплачивать вам солидные деньги, как офицеру.

— Знаю, но меня деньги не интересуют…

— Знаете что? — Капитан немного помедлил. — А я, пожалуй, заберу вас с собой. По крайней мере, будет с кем поболтать в дороге. Вам здесь больше оставаться нельзя, так как через несколько дней здесь будут красные. Мы временно оставляем этот район… Садитесь в мой экипаж! Поедете со мной!

От услышанного у Иштвана даже голова закружилась. По виду офицера Иштван понял, что тот не привык выслушивать никакие возражения.

«Какая глупая случайность! И нужно же было мне попасться на глаза этому офицеру! — подумал Иштван. — И как раз тогда, когда полуразбитая часть белых отступает к югу, стараясь поскорее добраться до ближайшей железнодорожной станции! Казалось, все опасности уже позади, и мы только ждали прихода Красной Армии, чтобы снова взяться за оружие… А что, если заявить, что никуда я с ним не поеду? Пожалуй, еще примет за красного и пустит пулю в лоб. Или прикажет вздернуть на первом же дереве… Ему это ничего не стоит! Ведь отвечать за меня ему не придется… Бежать нет смысла. Ну, Пишта Керечен, вот и снова ты превратился в побитого пса… Не лучше ли было сразу умереть?.. Какая глупость!.. Но, может, удастся бежать…»

Иштван посмотрел на дядюшку Холосо, словно ожидая от него совета или помощи, однако весь вид старика красноречиво говорил о том, что он находится в отчаянии.

Керечен взглядом дал понять старику, чтобы он вернулся к Зайцеву и рассказал обо всем случившемся.

— Господин капитан, видите ли… — робко начал было Иштван.

И вмиг лицо капитана приняло строгое выражение:

— Никаких отговорок! Быстро садитесь в экипаж!..

Капитан не выговаривал, а, казалось, выстреливал слова.

«Вот напасть! — подумал Иштван. — Проститься с хлебосольными хозяевами и то не удалось. Не говоря уж о друге детства…»

— Господин капитан, мне бы хотелось остаться здесь, — проговорил Иштван, низко опустив голову.

— Это еще почему? — спросил капитан и, как показалось Иштвану, стал очень похож на царя Николая Второго.

— Потому что… Здесь я ближе к родине, чем…

— Глупости! — сердито перебил его офицер. — Из Сибири через Владивосток вы скорее попадете на родину, чем отсюда. Садитесь быстрее! У меня нет времени ждать!

Колонна солдат тем временем ушла далеко вперед. Сообразив, что ему никак не отвертеться от капитана, Иштван обнял дядюшку Холосо и сказал:

— Передай моим друзьям, что я не по своей воле покинул их. Пусть они не обижаются на меня.

По пергаментным щекам старика покатились слезы. Он вытер их рукой и срывающимся от волнения голосом произнес:

— Все пеледам, сынок, все…

Старик долго стоял на дороге и махал вслед удаляющемуся экипажу. Когда же коляска скрылась из виду, он повернул обратно и поехал к Зайцеву.

Керечен же, выдавший себя за Йожефа Ковача, молча сидел рядом с капитаном. Такой крутой поворот в его жизни буквально лишил его дара речи. Ему даже казалось, будто все это происходит с ним во сне и стоит только проснуться, как он снова окажется в доме Зайцева, где ему известен каждый закуток, и снова пойдет кормить хозяйскую лошадку по прозвищу Муха хлебом, густо посыпанным солью. Муха так привыкла к Иштвану и полюбила его, что уже издали узнает его шаги. Почуяв его приближение, Муха начинает радостно ржать, будто хочет сказать: «Ну, иди же быстрее, дружище!» Обе хозяйские коровы тоже всегда дружелюбно смотрели на него. И овцы, и козы, и поросята — все привыкли к нему. А о собаке и говорить нечего! Если бы пес сейчас оказался здесь, то по одному знаку Иштвана бросился бы на капитана и вцепился ему в горло! Собака спасла бы его. А сейчас она, возможно, печально завывает, глядя на ворота…

«Эх, если б можно было вернуться назад!»

Иштван подумал об Анне, вспомнил ночную встречу, ее теплые ласковые губы. Они никогда потом не вспоминали об этом, не обмолвились ни словом, будто сговорились.

«Теперь и это нужно вырвать из памяти, — подумал Иштван. — Как жестока жизнь! Человек думает о доме, о женской ласке, о любви, а тут — на тебе… Какая жизнь может быть у пленного? За долгие годы плена единственный раз поцеловал девушку, и вот… Анна так тянулась ко мне…»

Человека, как щепку, бросает по бурному житейскому морю, и бывает, из-за какой-нибудь глупой случайности он погибает… А сколько таких случайностей! Целая вереница… Если б в него попала пуля, лежали б его кости где-нибудь в Галиции… Если б Ковача не убили и его жетон не попал Иштвану в руки, этот колчаковский офицер вытянул бы его разок-другой плетью да и отпустил на все четыре стороны… Если б в Соликамске он не встретился с товарищем Самуэли, то, возможно, никогда бы и не вступил в Красную гвардию… Если б на «Чайке» не оказалось доброго, сердобольного солдата, который согласился живыми сбросить их в Каму, унтер Драгунов забил бы их до смерти… А если б дядюшка Холосо не пригласил его к себе, то он сейчас сидел бы во дворе зайцевского дома за столом под развесистой березой да попивал бы чаек из самовара…