Антал Погони - Двое из многих

— Я лично не признаю ни белых, ни красных. Мужики говорят, будто белые состоят в господской партии, а красные якобы бедноту поддерживают, так, что ли?

— Так.

— Вы тоже красный?

— Тоже.

— И вы не боитесь, что вас будут преследовать?

— Нет. Теперь уже нет, — спокойно ответил Иштван. — На пароходе думают, будто мы умерли, а здесь, кроме вас, нас ни одна живая душа не знает.

— Это верно, — согласился Зайцев. — А теперь вы куда путь держите?

Оба венгра переглянулись, не зная, что ответить на этот искренний вопрос. Куда они путь держат? Они бы и сами это хотели знать. У них было два выхода: первый — добраться до ближайшего города, где есть лагерь для военнопленных, и явиться туда, придумав какую-нибудь легенду относительно своего исчезновения, а второй — прибиться к какому-нибудь помещику да наняться к нему в батраки. О том, куда им идти, они не имеют ни малейшего представления.

Иштван откровенно поделился с Зайцевым своими мыслями.

— В городе пленные есть, но до города от нас далеко. Пешком недели две шагать надо. А чем жить будете в дороге?

Елена всплеснула руками:

— Глупости ты говоришь, Максим!.. Нешто тебе сердце позволит отпустить этих несчастных? Не побираться же им по дороге! Не то сейчас время, чтобы честному человеку в путь пускаться. Повсюду солдаты, казаки, урядники и жандармы! Боже упаси встретиться с ними! Вон белые схватили сына Корчугина и увезли с собой в город. Раздели там бедолагу, говорят, а потом избили. Бедняга уже помер. По-моему, пусть они пока у нас останутся… Работы у нас много… А вы как думаете, дочки?

— Конечно, пусть остаются у нас! — почти хором ответили три девичьих голоса.

Зайцев широко улыбнулся:

— А я разве против? Коли вы так хотите, пусть остаются. Продукты у нас есть. Где им спать — найдем. Только денег я им платить не могу: нет у меня денег.

— Ну и слава богу! А сейчас пусть они в баньке попарятся. Настенька, затопи-ка баньку!

— Мы уже вымылись, — ответила девушка. — А горячей воды полно. Я побегу подброшу дровишек, чтобы баню не остудить.

— Девчата, приготовьте полотенца, теплые носки, белье! — распорядилась Елена и, повернувшись к гостям, извиняющимся тоном добавила: — У нас есть только домотканое белье, вы уж не обессудьте…

Спустя полчаса Имре хлестал березовым веником по худым плечам Иштвана, с которого градом катился пот.

Какое наслаждение смыть с себя грязь! Венгры так увлеклись мытьем, что не смутились даже, когда в баньку зашла Анна и принесла им мыло. Они и до этого знали, что у северян свои обычаи и что в таких случаях у них не стесняются.

Друзья как следует намылились с ног до головы, а затем ополоснулись горячей водой. И почувствовали себя так, будто к ним вернулась прежняя сила.

Вымывшись, Тамаш с удовольствием растянулся на верхней полке, а Керечен плеснул воды на раскаленную каменку, от которой к потолку сразу поднялось облако горячего пара…

Настя продемонстрировала свое искусство брадобрея и постригла обоих венгров, а их усики аккуратно подровняла.

Дочери хозяина принесли им кое-что из одежды. Вместо гимнастерок гости надели длинные домотканые рубахи, вместо военных фуражек — картузы, и уже никто не смог бы опознать в беглецах бывших красноармейцев.

Хозяйка не ошиблась, говоря, что работа для венгров у них найдется. Как раз нужно было окучивать картошку да заготавливать сено на зиму. Иштван и Имре хорошо знали сельскую работу. Правда, в первые дни им приходилось трудно, но постепенно они втянулись в работу. На хороших харчах они быстро окрепли и поправились.

До полуночи косили и стоговали сено. Ночи были еще светлыми, и спать совсем не хотелось. Венгры обычно отсыпались после обеда, когда вовсю жарило солнце и работать было прямо-таки невозможно. Вечером друзья пили горячий чай из самовара, подливая в чашки свежих сливок.

Однажды в полночь, когда все давно уже спали, Иштван вышел во двор и остановился у копны сена. В голову невольно лезли разные мысли. Вспомнился пароход «Чайка», бедняга Лаци Тимар, которого белогвардейцы сбросили в Каму. А там и пошло, и пошло… Воображение унесло Иштвана на родину, в родительский дом. Ему казалось, будто стоит он перед крестьянским домом с соломенной крышей, стены которого побелены известкой, а выложенные белым песчаником окна приветливо смотрят на улицу.

Вот мать пошла за водой во двор к соседям, у которых колодец поглубже и вода вкуснее. На матери, по тогдашней крестьянской моде, надето несколько пышных юбок, которые стоят колоколом. На ней широкий синий фартук, голова повязана красным платком в белый горошек. На террасе в кадках растут два олеандра, по стене вьется плющ, а в маленьких горшках, висящих на стене, синеют ночные фиалки, от запаха которых, если растворить окно, голова кругом пойдет.

А вот и отец, молчаливый сутулый старик, но еще довольно крепкий. Помахивая тяпкой, он что-то пропалывает в огороде. Может, именно в этот момент он вспоминает сына, от которого уже больше года нет никаких известий… Да и из дому письма тоже редко приходят. Пленных разогнали по разным работам, а открытки, которые им присылают из дома, ленивые почтари, чтобы не затруднять себя дальнейшей пересылкой, попросту сжигают, да и только… Денежные переводы не доходят, а посылки просто-напросто крадут. Кто это делает — то ли русские почтовые чиновники, то ли писари из пленных, — невозможно узнать.

Какие только мысли не лезли в голову Иштвану в ту ночь!

Вдруг он почувствовал, как чья-то рука легла на его плечо.

Он оглянулся и увидел перед собой Анну.

— Ты почему не спишь? — удивленно спросил Иштван девушку.

— Не спится что-то. А ты сам почему не спишь?

— Вот стою и думаю.

— О чем?

— О разном. Сейчас вот о родителях думал.

— Домой захотелось?

— Очень.

Анна сняла руку с плеча Иштвана и несколько секунд неподвижно стояла перед ним, опустив глаза. И вдруг резким движением прижалась к его груди.

— Ты что? У тебя разве нет жениха? — удивился он. Анна вздрогнула, будто пробудилась от сна, и, подняв большие голубые глаза на Иштвана, проговорила:

— Есть у меня жених.

— Любишь его?

— Не знаю. Может, и люблю. — Она помолчала немного, а потом тихо, словно для себя одной, продолжала: — Село наше маленькое. Меня мои родители за соседского сына, Петрушкина, просватали. Парень он хороший. Сейчас в солдатах служит. Нужно ждать, пока вернется домой.

— А он об этом знает?

— Знает. Я от него и письма получала… Только он не такой, как ты…

— А какой же?

— Как тебе объяснить… Гриша — парень трудолюбивый, веселый. Любит на гармошке поиграть, попеть, поплясать. Он всегда веселый. Бородка у него есть, маленькая, черная, но я бы ее отрезала. Он очень хороший. Как все наши парни… Подходящий для меня…