Михаил Журавлев - Одержимые войной. Доля

– Разговор будет долгим. Готов выслушать, не перебивая?

Кийко кивнул. Капитан щелкнул пальцами. Хотя эта форма обслуживания и не была предусмотрена в заведении, перед Никитиным вмиг нарисовался долговязый парень с картонной папкой в руках. Никитин заказал коньяк, кофе и сигарет и, пока парень ходил за его заказом, обронил лишь одно короткое замечание:

– Коли хочешь мира, готовься к войне.

Кийко не понял, к чему это, но переспрашивать не стал. Когда перед капитаном возникли пузатый графинчик, дымящаяся чашка ароматно заваренного кофе и пачка «Салем», он начал:

– Ты помнишь, с чего всё начиналось? Я имею в виду журнал.

– Як забуты. Це ж «Память»! – улыбнулся Костя.

– Хорошо. Деньгами тогда вас ссужали не только и даже не столько фонд, ещё не имевший должной силы, сколько обком комсомола и наша контора. Это так, для справки. У нас была вполне конкретная задача – держать вас под контролем, чтоб в определенный момент использовать как информационную дубину.

– Это как?

– Хочешь мира, готовься к войне, – вместо ответа повторил Никитин и налил по 50 грамм. Они молча, не чокаясь выпили, как на поминках, и у богатыря невольно защемило сердце. Прислушиваться он не стал, ибо вообще не имел привычки прислушиваться к неприятным ощущениям внутри организма, а бросил зачем-то:

– Мне кажется, всех в ближайшее время ждёт встряска.

– Откуда знаешь? – вскинул на собеседника серые глаза с желтоватыми белками Владимир Анатольевич.

– Не знаю, чую.

– Что ж, хорошо, – задумчиво ответил Никитин и, закуривая, продолжал:

– Журналу была отведена роль своего рода глушителя в час, когда локальные столкновения, уже давно идущие по стране, перерастут в серьезную схватку. Первый раунд намечается на ближайшее лето. Впрочем, об этом – пока никому. Понял?

Константин утвердительно кивнул, и капитан продолжил:

– Зная эти планы, я приложил максимум усилий, чтоб роль куратора выпала мне, а не какому-нибудь служаке, готовому ради карьеры пойти по головам. Дело в том, что я не вполне согласен с теми методами, какими наши верхи желают провести перестройку. А чтоб тебе было проще на первых порах со мной найти общий язык, я придумал легенду, по которой мы с тобою дальние родственники. Я стал вашим куратором по линии КГБ. Я знал других кураторов – партийного и армейского… Да-да, у вас были не два, как у большинства, а три куратора. Собственно, и были, и есть. Пока… Итак… Методы дальнейшей перестройки предлагаются такие: несколько инспирированных государственных переворотов с кровопролитием, демонтаж страны и политической системы, передача собственности в руки нескольких еврейских кланов, полная реставрация капитализма в наиболее дикой его форме, доведение населения до социального взрыва и, в зависимости от сложившейся обстановки, то есть результатов исторического эксперимента, либо триумфальное возвращение социализма сталинско-бериевского типа, либо установление либерал-демократической диктатуры в духе Пиночета.

Никитин перевёл дух, сделал глоток уже остывшего кофе и продолжил чуть живее:

– Сейчас уже ни для кого не секрет, что Третью мировую, в продолжение Второй, мы проиграли. Причин много, ни к чему и обсуждать. В этих условиях нужна многоуровневая система подготовки населения к жизни в условиях оккупации. И Горби её стремительно создаёт. Одним из её кирпичиков является ваша редколлегия. В ваши задачи входило пасти часть населения, способную кое-что понять и активно противодействовать обозначенным процессам. Партийный куратор следил, чтоб до поры до времени вы не выходили с антикоммунистическими лозунгами, оттягивая время осознания вашими читателями роли КПСС в этой гигантской афёре. Военный куратор собирал информацию о степени боеготовности воинов запаса, на кого среди ваших читателей могла бы опереться оппозиция в ситуации государственного переворота. А моя роль сводилась к тому, чтобы дозировано поставлять вам информацию, разработка которой направляет энергию ума ваших читателей на подтачивание и дальнейшее разрушение социализма, а затем на прославление буржуазных ценностей Запада. Играть в эту игру мне противно, я маневрировал. Давал вам и то, что от меня требовал Логинов, и то, что хотелось мне. Нашёл людей в обкоме КПСС, сделал своими союзниками, при возникновении споров с начальством они служили громоотводами. Но за год я двоих потерял. Помнишь автокатастрофу, когда погиб инструктор обкома Васильев? Наша «пятая колонна» сработала. Со строгим выговором вывели из бюро и удалили от дел Никанорова. Те же. Моя сеть в обкоме развалилась. Оставался один человек, которым я не мог жертвовать. И тут вы занялись погромами на кладбищах. С большим трудом мне удалось выяснить, кто подсунул эту тему. Это Владислав Янович Беллерман, не так ли? – Кийко кивнул. – Вот об эту фигуру и сломался мой план. Судя по всему, он из нашего ведомства. Причем, весьма высокопоставленный. Степень засекреченности досье такова, что я не выяснил ничего конкретного. Но, как говорится, по плодам их узнаете их. Беллерман, внедренный к вам через нашу контору, давно сунул вам наводку, по которой вы прямехонько угодили в лапы к нашим операм из группы Валентина Давыдовича Целебровского. Эти ребятки занимаются наукой. Слышал ли ты что-нибудь о психотронном оружии? – На сей раз Костя покачал головой отрицательно. – Эх ты, деревня!.. В общем, неважно. Это 13-й отдел, которого по документам как бы не существует. Мои руки коротки дотянуться до него. Я сначала не мог понять, зачем Беллерман сдал для публикации одну из своих секретных разработок. Когда понял, что сдали вам пустышку, чтоб вычислить меня и отобрать вас, было поздно. Ты хоть понял, Константин, что пишете вы об этих придурках-сатанистах, чётко отрабатывая направления, что вам сдают опера, а заодно оставляя жирные следы? Вы уже засветили им всех своих людей в прокуратуре и в милиции, засветили меня в полный рост, сами засветились и как журналисты, и кто вы есть по душе, какие ваши мысли… Ну и так далее. Вас можно брать «тёпленькими», никакой двойной игры вам уже не сыграть. Кроме того, Долин, скорей всего, прямой агент 13-го отдела.

– Не может быть! – воскликнул Кийко.

– Может, Костя, может! Им манипулируют вслепую. Как это делается, я ещё не могу понять. Но манипулируют, это точно.

Они молча выпили еще по пятьдесят. Потом Кийко спросил:

– Владимир Анатольевич, почему Вы со мной откровенны?

– Понимаешь, Костя. Судя по всему, меня будут убирать… Не знаю, когда… Рано или поздно, но будут… Погоди, Костя, не перебивай. Я, конечно, постараюсь максимально оттянуть этот момент. Но после того, как наши меня вычислили, и особенно после того, как отобрали вашу команду, я в изоляции и лишён маневра. Разумеется, в мою голову, в мои мысли покуда не могут влезть даже спецы из группы Целебровского. Но одно то, что я умудрился узнать об их существовании, вычислил Беллермана, означает, что со мной особо цацкаться не будут. Я не знаю, сколько у меня времени, но одно точно – немного.