Михаил Журавлев - Одержимые войной. Доля

Жрецы не любят фараонов. Иной подымется высоко, посягнёт на священную власть жреца, и его карает необоримое возмездие, ибо ни один видимый правитель земли не имеет власти. Он лишь инструмент в руках тех, кто, владея тайными древними знаниями и технологиями, в действительности управляет миром.

Царёк, взошедший на трон вослед за Иосифом, пинал и порочил великого предшественника. Из страха перед ним? Из жажды оставить по себе память? А слетел с политического Олимпа, едва посчитал себя вправе указывать жрецам, даже в окружении заморского коллеги. Чуть не развязанная война могла поставить крест на цивилизации, но не остудила буйную головушку властителя, даже пуще разгорячила кровь, обильно разжижаемую горячительными напитками. Итог известен из учебников. Скоротечный пленум, позорная по форме отставка и полное политическое небытие. Пройдет немного времени, и политическая драма повторится как фарс. Новый вождь, вылепленный технологами дня новейшего, упивающийся своим ложным красноречием и завораживающий речами всю страну, скоро последует за царьком-кукурузником, утратив чувство реальности, замахиваясь на жрецов. Нет прощения подобным выходкам, даже совершённым в состоянии аффекта. Немедленный «слив» царствующей персоны в сточные воды политического забвения не самая суровая кара за подрыв иерархии.

Но это впереди. А пока Генеральный на месте и вполне популярен. На всех уровнях партийной вертикали к нему прислушивались и, так или иначе, вторили. Одни – с сомнением, другие – с осуждением, были и те, кто уходил в глухую оппозицию к лидеру, но большинство всё же – с одобрением, большим ли, меньшим ли, деланным или искренним, но с одобрением. И на волне всеобщей поддержки не ведающих, что творят, людей, авторитет ставропольского Меченого рос, как на дрожжах. Одним из тех, кто с готовностью и «за чистую монету» принимал всё, что несёт с собою зловещая фигура последнего генсека, был функционер взорвавшегося в агонизирующей активности комсомола Дмитрий Локтев. Молодой коммунист «горбачёвского» призыва взлетел на волне всеобщей любви к «героям нашего времени». Ветеран самой бесславной войны в истории Отечества обрел внезапную популярность далеко за пределами родного города. Ничего не смысля в политике, он искренне поверил дядям в галстуках под гладко выбритыми подбородками, уверившим его, что он прирожденный общественный деятель, и за ним пойдет нынешняя молодежь, растерявшая идеалы.

В небольшом офисе фонда, заботливо предоставленном отделом имущества Октябрьского райкома КПСС, красовались флаги ДРА и СССР, фото 20-летних Героев Советского Союза в форме десантников, из динамиков текли песни ансамбля «Каскад», Виктора Цоя или заунывные мелодии братского южного народа. Офис не пустовал. Двери гостеприимно раскрывались для всех, и хотя, на поверку, настоящих «афганцев» среди толпящихся в комнатах фонда, не было и половины, это не смущало ни Локтева, ни круглолицего куратора от обкома, ни членов правления. То, что из правления фонда лишь трое служили в ДРА, а четверо даже не имели отношения к армии, также никого не смущало. Дела после памятной объединительной конференции затевались более чем серьёзные, каждый член правления вносил свою лепту в их успешное проведение, и не было сомнений в нужности любого. Фонд учреждал кооперативы, где трудились ветераны и инвалиды Афганистана, на бумаге – около половины штата. Юрисконсульт фонда товарищ Глизер Марк Наумович, между своими просто Марик, тщательно проверял и перепроверял списки и ведомости, следя за соблюдением установленной законом квоты. Так кооперативы освобождались от налогов, принося фантастические барыши фонду и приличные зарплаты кооператорам. Сколько в действительности инвалидов трудится на каждом производственном участке, не знал, пожалуй, никто. Это и неважно! Заработанные деньги направлялись на благие цели: помощь семьям, установку памятников на могилах, попечение сирот, издание журнала «Память», военно-патриотическую работу с подростками города. Никто не мог пожаловаться на Локтева со товарищи, что обойден вниманием или обижен материально. Раз в неделю председатель проводил «летучки», обсуждались текущие дела и перспективные планы. Раз в неделю по направлению фонда принимал психотерапевт. Два раза в неделю – юрист. Раз в неделю собиралась редколлегия журнала «Память». О неприятности с нею пока мало кто в городе знал. Формально оставаясь подразделением фонда, редакция фактически перешла в другие руки, и Дима переживал эту потерю, веря в то, что «Память» удастся вернуть, что не мешало ему подумывать об учреждении нового печатного органа. Свято место пустовать не должно! Ежедневно заседали секции, клубы и кружки по интересам, и чаще всего заседания завершались дружескими посиделками с водкой, гитарой и анашой. Травку покуривали, почти не таясь, кураторы от КПСС и КГБ закрывали глаза на стойкий запах, оба, впрочем, ни разу не принимая участия ни в курении, ни в застолье. Дима Локтев, вхожий в кабинеты власти, был для «братьев-афганцев» авторитетом непререкаемым, хотя ещё за год до создания фонда, когда только возвратившиеся с войны молодые люди стихийно собирались и бузили по площадям и скверам, никто не указал бы на него как на лидера такого масштаба. Но едва восстановившись после армии в институте, где Дима учился на вечернем отделении, он немедленно оказался в центре внимания райкома партии, и началась непонятная для самого Локтева свистопляска вокруг его персоны, завершившаяся приглашением в партком и предложением к молодому коммунисту баллотироваться в состав членов бюро райкома КПСС. На счастливца пал выбор партийных бонз. Вытащив билет удачи, он открывал для себя многие перспективы, какими только дурак не воспользуется хоть как-то. Локтев не был дураком, и, хотя сам не понимал, почему из двоих «афганцев» ВУЗа с партбилетами предложение сделали ему, согласился, даже не поколебавшись для приличия. Потом была установленная процедура, собрания, выступления, мелкие поручения, и тому подобное, благополучно завершившееся пленумом райкома, избранием, навсегда отрывающим его от нормальной учебы и работы, ибо это не только перевод на другую работу, но и в другой социальный ранг. Локтева утвердили в должности председателя фонда, которую он и так занимал. Но теперь это была креатура коммунистов, долженствующая, по замыслу обкома, окончательно подобрать «с улицы» бестолково митингующих дебоширов-ветеранов и направить их огромную взрывчатую энергию в созидательное русло работы с трудными подростками, взаимопомощи и разворачивающейся в стране коммерции. Опьяняющий азарт строительства первых кооперативов и зарабатывания шальных денег кружил голову всякого прикоснувшегося к этой стихии. Были созданы кооператив «Шурави» по ремонту и обслуживанию автомобилей, кооператив «Саланг» по шитью модных курточек, кооператив «Дезинсектор», бравые хлопчики из которого применяли на ветхих квартирах навыки, полученные в завшивевшей южной стране, предприятие общественной организации «Букинист» по скупке и перепродаже книжных редкостей, кооператив «Десант» по обучению боевым искусствам и многое другое. Росло число семей на содержании фонда, число получающих зарплату в нём и его предприятиях и кооперативах, число подписчиков его журнала «Память», число занимающихся в его кружках, клубах и секциях, посещающих его концерты и собрания. Рос и авторитет председателя.