Михаил Журавлев - Одержимые войной. Доля

Они помолчали. Никитин закурил, и к его ногам неожиданно откуда-то из-за стойки вышел огромный пушистый кот, став с яростным мурлыканием тереться о ноги. Капитан слабо улыбнулся и наклонился погладить кота. Тот, косясь на него рыжим глазом, слегка отпрянул, очевидно, не испытывая желания получить ответную ласку человеческой руки. Костя прогудел:

– От бисова худобына! Двое гуторют, ему обязательно втереться надо! – и хотел было отпихнуть кота ногой от стола. Но Владимир Анатольевич его остановил:

– Не трожь, Костя. Кот – животное священное и никогда просто так ни к кому не подходит. Как знать, может, он мне знак подаёт… Ладно, сейчас не об этом! – он резко провёл левой рукой по лицу и, словно очнувшись, устремил на гиганта пронзительный взгляд. – Пока я жив, и пока не прервали обстоятельства, я должен передать тебе максимум информации. Чтобы ты мог ею когда-нибудь воспользоваться.

– И всё же, товарищ капитан, чому я? Почему не Долин, к примеру? Вин мужик с розумом.

– Я тебе уже сказал, им манипулирует Беллерман. Андрей, наверное, парень неплохой. Но доверять я ему не могу. И тебе не советую. Если профессор возьмёт тебя в оборот, мало не покажется. Кстати, ни под каким видом не соглашайся на предложения пройти сеансы психологической разгрузки. Сейчас он эту систему будет внедрять для всех в вашем фонде.

– Так мы ж уже не в фонде. Я что-то не пойму. «Память» Контора сцапала или нет?

– В редколлегии же есть афганцы. Ты, Долин, Краевский. Как ветераны боевых действий вы трое по-прежнему остаётесь под опёкой фонда. Место работы иное. А так всё по-прежнему. Всё понятно?

Костя размашисто кивнул, и от движения его густой шевелюры над столиком пронеслось заметное дуновение воздуха, смахнувшее пепел с сигареты Никитина прямёхонько на кота у его ног. Тот обиженно фыркнул и мягко прыгнул в сторону, продолжая уже оттуда наблюдать за беседой, будто третьим участвуя в ней. Кийко усмехнулся на кота:

– А ведь подслушивает, шпион!

– Вполне возможно, – задумчиво и на полном серьёзе проговорил Никитин и вновь вернулся к теме разговора. – Не отвлекайся на зверьё. Вот, ты спрашиваешь, отчего я тебе доверяюсь. А посуди сам, могу ли я доверяться кому-нибудь ещё из вашей команды? Про Долина я уже сказал. Краевский – типичный неврастеник. В принципе, его нетрудно «расколоть», не говоря уже о том, что секретов он хранить и сам не умеет. Типичный журналист. Кстати, по-моему, он собирается поступать на журналистику, если я не ошибаюсь. Представляю себе, какой будет телеведущий для молодёжной программы! Программа «Взгляд» отдыхает! Кроме того, у него с анкетой не всё в порядке.

– А що то таке?

– Никогда не задумывался, почему до недавнего времени действовал в нашей Конторе циркуляр, запрещающий брать в кадры и в оперативную разработку с высокой степенью посвящения лиц еврейского происхождения?

– Так вин же не еврей! – воскликнул Кийко, на что Никитин прошипел:

– Тише ты! – и огляделся по сторонам. Парень за стойкой с отсутствующим видом протирал пыль на рабочем месте и, как оценил капитан, при всём желании без жучков не мог бы расслышать возгласа. Костя виновато шмыгнул носом и тоже бросил взгляд в сторону бармена. Капитан продолжал:

– Много ты понимаешь. У него мать еврейка, так что… А циркулярчик грамотный. Ведь каждый отдельно взятый иудей – не только он сам, а ещё огромная вереница родственников, сродников и тому подобное, сохраняющих теснейшие контакты, в какой бы части света они не находились. Трудно найти еврея, у которого нет родственников за границей. А ещё, чтобы скрыть это, они придумывали по несколько раз менять себе не только фамилии, но и имена, прятать национальность. Как будто не наша Контора занимается разведкой, а их кагалы… Тьфу! – Владимир Анатольевич скривился, точно в рот попала какая-то гадость. Костя сочувственно покачал головой, ибо в глубине его души жила почти такая же, но безотчётная нелюбовь к евреям, какая характерна для большинства малороссов, коим исторически довелось двести лет просуществовать бок-о-бок с ними.

– Даже анекдоты в своё время сочинили и внедрили в народ. Например, фраза «Еврей не национальность, а средство передвижения». Ха! Каково?.. Нет, Костя, Краевскому ни я доверять не могу, ни тебе не советую. Теперь Чукина. Ну, то, что она девушка вашего председателя, надеюсь, ты сам знаешь.

– В каком смысле?

– Не валяй дурака, Константин, нет времени. Меня не интересует, трахаются они по субботам или в театры ходят. Просто она регулярно сливает ему информацию и получает от него инструкции. А заодно общается напрямую с кем-то из наших. В общем, спецдевочка. Женщинам в нашем деле вообще доверять не стоит. Только в крайнем случае. И то очень не многим. А эта – типичнейший образчик соседнего пола, с которой ни одного серьёзного дела не сделаешь. Небось, заметил, у неё манера вынимать откуда-нибудь якобы случайно попавшую к ней информацию и с невинным видом пудрить мозги всем окружающим?

Костя кивнул, вспомнив, как сегодня Чукина зачитывала статью из многотиражки от своей соседки, после чего спросил:

– А сам Локтев?

– Дима слишком заметная фигура, чтобы быть самостоятельным. Я уверен, что до него давным-давно уже добрались. Не Беллерман, так Целебровский. Не Целебровский, так непосредственный мой шеф Логинов. Куда я буду поперёк генералов лезть! Вмиг окажусь в некрологе на последней полосе. Да и неинтересно мне. Председатель – он и в Африке председатель. На одно умное слово двадцать четыре лозунга. В вашей команде есть ещё Сорокин. Вот с ним советую дружбы не терять. Это честный и нормальный мужик. Только я не могу ему ничего сказать. Во-первых, он уже вполне сложившийся человек, он просто не поверит в откровенность офицера КГБ, – капитан на миг остановил взгляд на расширившихся зрачках Кийко. – Да-да, Костя. И с тобой, чтоб ты сегодня мне поверил, несколько лет пришлось в друга семьи играть да расположить к себе. И это во-вторых. Я не мог смастерить подходящей легенды, чтобы проработать Сорокина. Только тебе, уж извини, братец!

– Та нэхай! – добродушно махнул рукой Костя, вновь приведя в движения потоки воздуха в тихом помещении кафе.

– Вот и получается в сухом остатке, что, кроме тебя, положиться мне не на кого. Ты ж меня не сдашь, родственничек?

– Обижаете, товарищ начальник! – слегка покраснел Костя. Капитан легко похлопал его по плечу и произнёс:

– Теперь слушай, дружище, и мотай на ус. Первое я уже сказал. На счёт Беллермана и его сеансов психологической разгрузки. Ни под каким видом, понял? Ни под каким видом! Второе, надеюсь, ты уже тоже понял. Дружи с Сорокиным. Особо откровенничать с ним ни к чему. Не всему и поверит, а главное, будет с недоверием относиться к болтуну. Но в трудную минуту он тебе поможет. Это настоящий человек! Третье, как бы тебе ни был приятен Андрей Долин, остерегайся его. Сейчас он, увы, себе не принадлежит. Как и всякий, кто побывал в клинике у Беллермана. Далее. С новым начальством не конфликтуй. Иди на сделки, даже если они будут тебе неприятны. Надеюсь, особо грязной работы вам не предложат. Хотя, честно сказать, грязнее журналистики разве проституция. Правда, некоторые любят и то и другое. Но постарайся при первой же возможности уйти из редакции.