Александр Письменный - Фарт

Авдюхов включил и сейчас же выключил радиолу, не дав даже нагреться лампам. Он охотно ушел бы из кают-компании, но не хотел оставлять здесь Татьяну Андреевну.

Стараясь сохранить невозмутимость, Вараксин присел к большому столу.

— Проблема выбора профессии! — пытаясь сказать что-нибудь нейтральное и вместе с тем многозначительное, произнес он и фыркнул.

Перед ним самим никогда не стоял вопрос о выборе профессии. И совсем не потому, что с юности определилось его призвание. Наоборот, оно долго никак не определялось, но в этом, как ни странно, имелась и положительная сторона. Вараксин готов был стать кем угодно, лишь бы быть кем-нибудь. И поэтому он пошел в тот институт, в который легче было попасть и который находился ближе к дому. Удобное и простое решение.

— Напрасно фыркаете, Сергей Порфирьевич! Выбор профессии — важнейшая проблема для молодого человека, — взвилась Валентина Денисовна.

— Я не спорю. Я хочу только сказать, что этому часто придают чрезмерное значение. Если нет определенного призвания, не все ли равно, кем быть?

— Но у Володи есть, есть призвание!

— Возможно, ему только кажется.

Гвоздырькова задрожала от негодования.

— Легко теперь так говорить, потому что его не приняли! — Она остановилась, осененная догадкой. — Да вы просто смеетесь! Видите, как меня это мучает, и смеетесь надо мной!

— Ну что вы, Валентина Денисовна! Как же я смеюсь?! Да упаси бог, придет же такое в голову! — запротестовал Вараксин.

Авдюхов снова включил и тотчас выключил радиолу.

Беззвучно Валентина Денисовна отодвинула стул и встала из-за стола.

— Затеваете разговор о выборе профессии. Зачем? — неожиданно тихим голосом сказала она. — О чем вы говорите?! В жизни человека произошло крушение! А вы рассуждаете бог знает о чем.

Все смутились, замолчали. Татьяна Андреевна молча встала и вышла из комнаты. Вараксин с досадой поглядел ей вслед.

— Слушаешь вас и диву даешься, — с осуждением и брезгливой миной на лице, не выговаривая букву «л», выступила в поддержку Гвоздырьковой Грушецкая.

— Да ведь не к чему усложнять личные проблемы, — начал было Петр Петрович.

Валентина Денисовна его перебила:

— Что же, все думают, я хоть на минуту допустила, что Володю не приняли, потому что блата не нашлось? Этого я все время и боялась. Он рвался в театральный институт, а есть ли у него драматическое дарование, актерский талант или нет, никто не знает. Вот что все время меня волновало. А вы «выбор профессии» и тому подобное.

— Любите вы здесь у себя на станции драматизировать отношения. Каждый пустяк у вас имеет во-от такое значение, — сказал Вараксин и руками показал, какое значение придают на станции каждому пустяку.

Все это время Авдюхов стоял возле радиолы. Теперь он подошел к большому столу.

— Так вы ничего и не поняли, — сказал он очень спокойно. — Вы не совершали преступления. Никого не убивали, не крали. Ничего исключительного, чрезвычайного, просто — небольшое свинство. Но не преступления и всякие из ряда выходящие обстоятельства мешают человеку жить, а чаще всего именно такое невинное житейское безобразие.

Этого Вараксин не выдержал.

— Да вы в своем ли уме?! — завопил он, прерывая Авдюхова и вскакивая с места.

Авдюхов усмехнулся, закурил. Ему пришла в голову мысль: в самом деле, а чего ради он должен уклоняться от боя? Казалось бы навеки остывший, сейчас он рвался в сражение.

И он продолжал, не обращая внимания на бешенство главного инженера:

— За это и наказать человека, в сущности, нельзя. Не сдержал слова, забыл о своем обещании, выказал лицемерную заботу, а в результате у ближних — беды и огорчения. Равнодушие — это ли не преступление?

Огромный, грузный, покрасневший от гнева, Вараксин стоял посреди комнаты, тяжело дыша и сжимая кулаки, словно готов был броситься на Авдюхова. Но он не бросился и ничего не успел ответить. За окном послышался треск мотоцикла, и в кают-компанию быстро вошел Нестор Бетаров.

Вараксин озадаченно уставился на Бетарова: а этот откуда взялся? Его растерянный взгляд был полон недоумения. Авдюхов повернулся и отошел к радиоле. Гвоздырьков, вскочивший было, чтобы удержать Вараксина, сел на первый попавшийся стул. Бетаров поздоровался, быстро оглядывая присутствующих и убеждаясь, что Татьяны Андреевны здесь нет.

За плечами у него висела двустволка. Так как было известно, что Бетаров не охотник, то этот маскарад означал, что после работы он заезжал к кому-то, может быть даже на плоскость, раздобыл ружье и специально для визита на станцию снова прикатил в горы.

Валентина Денисовна, до которой все эти тонкости еще не дошли, простодушно вскричала:

— Ну, как вам это нравится?!

И точно ветер прошелся по кают-компании.

Встрепенулась Грушецкая, будучи не в силах справиться с охватившим ее волнением, и глаза ее засверкали жадным блеском.

— Вас тут только и ждали, — пробормотал с досадой Гвоздырьков.

Первый преодолел замешательство Вараксин. Он разжал кулаки и, уперев руки в бока, официальным голосом спросил:

— Зачем изволили пожаловать?

— Заехал на огонек, — добродушно усмехаясь, сообщил Бетаров.

— Надо же! — сказала Валентина Денисовна. — Позавчера или третьего дня вы как будто получили метеорологические материалы, что вам теперь нужно?

— Я же говорю: ничего. Людей посмотреть, себя показать!

Обычное выражение надменного превосходства вернулось к Вараксину.

— Вот что, голубчик, чтобы этого больше не повторялось, — сказал он, повышая голос. — Больше вы не будете получать здесь сводку погоды. Отменяется мое распоряжение. Можете идти.

Но Бетаров не пошевельнулся.

— Я приехал не за сводкой. Мой рабочий день кончился. Я приехал для собственного удовольствия. Видите, собрался на охоту.

Вараксин побагровел. И этот тоже смеет издеваться над ним. Туда же суется, куда Авдюхов!.. Это он, Вараксин, собираясь на охоту, забредает сюда. Всякий тип на руднике захочет обезьянничать!.. Но тут он осекся, взял себя в руки. Он вдруг понял, почему здесь появился Бетаров, и даже смутился.

— Ну знаете, я просто не нахожу слов! — воскликнула Валентина Денисовна.

— А почему, собственно, я не могу сюда приехать? Это секретное учреждение? Запретная зона? — спросил Бетаров.

— Для вас, я знаю, нет запретных зон! У таких, как вы, одно на уме: волочиться за женщинами да нахальничать! — закричала Валентина Денисовна.

— Валюша, ну как тебе не совестно, — чуть не плача, сказал Петр Петрович.

Его до того расстроило все происходящее, что он снова встал и топтался на одном месте, не зная, что предпринять, что сделать. Он не терпел ссор, боялся дурных отношений.