Сергей Нуртазин - Черная смерть. Морпех против Батыя [litres]

– Скажи ему, что меня зовут Федор, и родом я из этой деревеньки, в которой не был много лет. Я шел сюда, чтобы вернуться к родовичам, но вместо них увидел разорителей. Шел, чтобы умереть на родной земле, а потому смерть мне не страшна, и говорить я более ничего не буду!

Белюк перевел. Головня снова уперлась в живот, старик сжал зубы. Даже мучительная боль не заставила его говорить. Гнев еще больше охватил темника, упрямые урусуты не желали подчиниться его воле. Шона сграбастал старика мощными ручищами, бросил тщедушное тело в грязь. Нога в кожаном сапоге наступила на горло несчастного. Пока воины прижимали тело старика к земле, Шона продолжал вдавливать подошву сапога в худую морщинистую шею пленника. Старик захрипел, судороги волной прошлись по его телу. Когда Шона убрал ногу с его горла, старик был мертв. Темник перевел тяжелый взгляд на рослого парня, но тот опустил голову. Шона схватил его за подбородок, посмотрел в голубые глаза. Темник не увидел там страха, но увидел затаенную ненависть. Такие люди никогда не смирятся. Шона отыскал глазами сына, свою надежду, продолжателя рода и помощника в делах Хулана. Тонкие черные усики и бородка уже украсили лицо молодого воина. Украсили его и победы над своими противниками в сражениях и в борьбе. Шона кивнул на молодого пленника:

– Возьми его, он твой!

Хулан отцепил пояс с кривой саблей, пошел к парню. Воины толкнули пленника ему навстречу Смолянин не успел сообразить, что от него хотят, а Хулан уже набросился на него, сбил с ног, прижал спиной к земле. Пленник попытался вывернуться, но безуспешно, хватка Хулана была крепкой. Несмотря на отчаянное сопротивление противника, многоопытный в борьбе молодой монгол вышел победителем. Смолянин, устремив взгляд голубых глаз в серое небо, остался лежать на земле со сломанным позвоночником. Шона бросил:

– Добей его!

Хулан вытащил нож, перерезал жертве горло. Кровь смолянина смешалась с грязью…

Шона брезгливо посмотрел на убитых:

– Выбросите эту падаль в болото, для них это будет достойная могила.

Теперь дошла очередь до третьего пленника. Шона вперил свирепый взгляд на обладателя клокастой бороды, а затем обратился к Белюку:

– Переведи ему, если он не укажет дорогу, то его ждет такая же смерть.

Белюк перевел сказанные темником слова, но пленник молчал, с ужасом взирая на бездыханные тела. Шона заиграл желваками.

– Говори!

Второй раз повторять не пришлось, мужичок заговорил так, что Белюк едва успевал переводить.

– Все, все скажу и дорогу вам укажу Я тут каждую тропку знаю. Тихоня я, бортник. Изба моя здесь неподалеку на болоте стоит. Смоленский князь Всеволод – недруг мой. Я тайно истинным богам нашим покланялся, за это он своего сотника Меркурия с дружинниками прислал…

– Меркурия! – гневно вскричал Шона. Одно упоминание этого имени приводило темника в бешенство.

Тихоня испуганно дернулся, ожидая скорой и жестокой расправы, но Шона посмотрел на Белюка, успокоенно проронил:

– Пусть говорит дальше.

Бортник с дрожью в голосе продолжил:

– Сотник и его дружинники низвергли кумиров и хотели доставить меня на суд княжий. Я сбежал, прятался в лесу, а потом меня нашли ваши воины. Многое я претерпел из-за князя, но теперь пришла расплата. Это древние боги прислали вас, чтобы наказать отступников, принявших веру от греков, – Тихоня повернулся в сторону болот и сердито погрозил кулаком. – Ужо, воздастся вам за обиды и притеснения! Попомните меня! – Обезумевший взгляд бортника метнулся к часовне, указав на нее грязным, корявым указательным пальцем, он визгливо крикнул: – Сожгите ее! Сожгите, и я сам проведу вас к городу!

Шона покосился на стоящего рядом нойона Тургэна, строго спросил:

– Почему до сих пор не сожгли дом урусутского бога?!

Нойон потупил взгляд. Шмыгнул носом.

– Прости, мы были слишком заняты поиском этих урусутов. Я сейчас распоряжусь.

– Иди, – Шона обратил взор на Белюка. – Спроси, что он знает о злых лесных духах. И не являются ли боги, которым он покланяется, этими самыми духами.

Половец перевел. Тихоня гневно затараторил:

– Мои боги добрые, хоть и вкушают кровавую, порой человеческую жертву. А злые духи и иная нежить живут в домах, увенчанных крестами! И в этом тоже! Надо быстрее его сжечь!

Шона понял, что ничего не узнает о лесных духах от ослепленного ненавистью к греческой вере бортника. Следующий вопрос, заданный Тихоне, был о дороге, ведущей к Смоленску. Как оказалось, сотник Меркурий со своими воинами обманул Тургэна и завел его тысячу воинов на болота, откуда к городу вела только ненадежная для прохождения гать, да и то не на всем следовании. Основная дорога осталась позади. Шона встал перед выбором – идти коротким путем через болота, без лошадей и осадных орудий или двинуть всю мощь своего тумена по большой, но длинной дороге. Темник решил послать тысячу воинов нойона Тургэна через болота, чтобы, используя внезапность, захватить город, а в случае неудачи держать его в осаде, пока туда не подойдут по большой дороге остальные воины и стенобитные орудия. Следом должно было прийти все войско Бату-хана. Шона обернулся, подозвал Тургэна:

– Готовь своих воинов, завтра пойдете через болота к Смоленску. Если тебе будет сопутствовать удача, я пришлю помощь. Сделайте из бревна таран для пробивания ворот и легкие лестницы, может быть, получится перетащить их через болота. Они могут вам понадобиться.

Нойон приложил ладонь правой руки к груди, склонил голову:

– Исполним.

Шона посмотрел на Тихоню.

– Ты поведешь моих воинов к Смоленску. И смотри, если надумаешь обмануть, тебя ждут страшные мучения.

Белюк перевел пленнику слова темника. Тихоня подобострастно поклонился

– Я сделаю все, только сожгите часовню! Ее построили пришлые варяги-христиане на месте, где прежде стояли истинные боги! Сожгите ее!

Через час часовня была охвачена огнем. Воинам Тургэна сообщили, что злые духи сгорели в доме урусутского бога, и теперь им нечего бояться. И все-таки мысли о лесных духах, помогающих русским, не покидали их, и они с опаской посматривали на чащобу, которая могла таить угрозу.

Молодой воин смоленской дружины, шурясь, всматривался в вечерний сумрак, который с каждой минутой все больше скрывал болото и гать, за которой ему и трем его товарищам велено было наблюдать самим князем и смоленским воеводой Никифором Даниловичем. От костерка, где сидели трое его соратников, раздался гнусавый голос:

– Викулка! Поди к огню! Будет тебе на трясину таращиться. Чего там не видел? Или болотницу себе в жены подыскиваешь?

Дружный смех растекся по лесу.

– Мы тебе в Смоленске невесту отыщем. Будет тебе невеста слеплена из теста, голова из глины, груди из мякины.