Геннадий Гончаренко - Годы испытаний. Книга 3. Разгром

В стороне от причалов, у разбитых лодок и баркасов, она заметила показавшуюся ей знакомой женщину в темном костюме. Это была Беларева — ее свояченица. Аленцова обрадовалась. В одном городе столько месяцев, а видеться пришлось всего два раза. Она подошла к ней. Беларева отдавала распоряжение шоферу «скорой помощи» и медицинской сестре.

— Надо, надо разыскать. Как же это вы не нашли? Возле нашей районной бани на складе угольном четверо ребятишек. Ко мне Таня райкомовская сегодня приходила. Они там со старичком сторожем.

— Разыщем, привезем, — сказал шофер, молодой парень в вылинявшей гимнастерке. — Не беспокойтесь, Татьяна Ивановна, все будет в порядке.

Аленцова обняла Белареву.

—A-а, Нина. Ты чего здесь?

Аленцова кивнула на столпившихся у крутого берега раненых:

— Вот и я с ребятишками.

— Какими ребятишками? Из детсада?

— Ну что ты, детсады мы давно эвакуировали. Это девушки наши из райкома комсомола подсказали мне. Они ходят по разрушенным домам, подбирают раненых бойцов и бездомных детей. Мы уже больше пятидесяти человек их вывезли.

Аленцова поглядела на стоящих у баркаса маленьких сталинградцев, в лохмотьях, чумазых от дыма, копоти и грязи.

— Ты чего же не навестишь меня? Приходи, мы с тобой посидим, почаевничаем. У меня самовар на ходу и варенье есть.

Аленцова пристально смотрела на нее.

— Чего разглядываешь? Старуха?— сказала Беларева. — Сединой моей любуешься? Сердце что-то стало последние дни пошаливать. Вот и глаза припухшие, да ноги отекают. Вечером приду, упаду на кровать, думаю: завтра не подняться тебе, Татьяна Ивановна. А утром вскочу, и опять как заведенная. Некогда нам, дорогая, болеть. Да ты что-то, Нина, совсем, голубушка, осунулась. Что с тобой?

— Ничего. Как и со всеми. Устаю. А так ничего.

К ним подбежал шофер.

— Татьяна Ивановна, ваше распоряжение выполнено, — отрапортовал он по-военному. — Ребятишки доставлены в целости и сохранности.

— Вот и молодец. Поезжай немедленно в райком. Там у нас еще в подвале женщины лежат раненые.

Шофер козырнул и ушел. К ней подошли какие-то женщины.

— Так как же нам с продуктами быть, Татьяна Ивановка? Сегодня последний магазин и склад сгорели после бомбежки. Людей кормить надо. Я сегодня пошлю человека на мельницу.

—Ну, я пойду, Нина. Надо поглядеть, как моих малышей там устроили. Забегай, очень буду рада тебя видеть.

Они обнялись и разошлись каждая по своим делам.

Но больше встретиться им в Сталинграде не пришлось. Вечером, при отправке раненых, Аленцова попала под артиллерийский обстрел и была тяжело ранена. Последним моторным баркасом ее эвакуировали за Волгу.

С радостью включившись в новую работу по обучению танкистов, Канашов не замечал, как летели дни. Его начальник — командир танкового корпуса генерал-майор Соколов, в отличие от Кипоренко, принял Канашова холодно. Соколов, человек очень замкнутый и малоразговорчивый, не стал даже знакомить с корпусом, штабом, командным составом. Минут двадцать он сидел, молча уставясь в одну точку, а потом сказал:

— Товарищ генерал, нам надо готовить танкистов, сколачивать подразделения и части. С планом боевой подготовки ознакомьтесь у начальника штаба.

Канашов вышел от него с чувством разочарования и даже обиды. «Он не поинтересовался, кто я, откуда, и не спросил даже моего имени, отчества. (А может, и не знает фамилии?) Сухой и странный человек».

Но когда Канашов познакомился с начальником штаба, начальниками служб и командирами танковых бригад, у него отлегло от сердца. И к тому же выяснил, что командир корпуса их всех тоже не балует вниманием. За неделю службы в корпусе Канашов услышал от Соколова две короткие фразы — во время своего доклада. Когда Канашов после поездки по бригадам познакомился с ходом боевой подготовки танкистов, он увидел главный ее недостаток: очень уж вольготно шла боевая учеба. Это он обнаружил во всех звеньях — от рядового танкиста до командиров всех степеней. Много времени затрачивалось на второстепенные вопросы, будто корпус может учиться не месяцы, а годы

И хуже всего, по его мнению, шло обучение частей взаимодействию танков с другими родами войск. Канашову пришла мысль: «Надо программу обучения пересмотреть». Он предложил большую часть времени отвести на практическую отработку вопросов взаимодействия в экипаже, взводе, роте и батальоне. Внимательно слушавший его Соколов, не проронивший ни единого слова, только сказал: «Согласен». А по поводу предложения Канашова провести недельные сборы с командирами полков и батальонов, чтобы поднять их теоретический уровень (так как среди командного состава танкистов было много призванных из запаса), поморщился и сказал: «Так сказать, краткосрочная академия. Смотрите, генерал, сами».

И Канашов принял это как одобрение: бери, мол, но только на свою ответственность. И он смело взял на себя. Вместе с начальником штаба полковником Грибом, с которым он быстро сдружился, они разработали план сбора, назначили, кто и какую должен провести лекцию. Чертежникам штаба было дано задание подготовить схемы. Полковник Гриб был хорошо подготовленным командиром. Перед войной он окончил бронетанковую академию, командовал полком, а потом танковой бригадой, участвовал в сражении под Москвой. Там его тяжело ранили. Гриб имел как большую теоретическую подготовку, так и боевой опыт. И Канашов предложил ему прочесть лекцию о роли танков в наступательном бою и составить памятку-инструкцию о способах применения танков и о тактическом использовании. Ее Канашов решил отпечатать и раздать каждому командиру, начиная с командира взвода. Полковник Гриб был небольшого роста, коренастый крепыш с вечно смеющимися глазами. Он выслушал генерала и растерялся.

— Ну какой из меня теоретик, товарищ генерал? Есть наставление. Его ученые люди писали. Комиссии обсуждали, нарком обороны утвердил. Куда нам, — махнул он рукой.

— Ничего, ничего, Сергей Иванович, нам не только надо всего этого держаться, как слепой стены, но развивать и дополнять основные положения наших наставлений новым боевым опытом.

Сам Канашов прочел для командного состава лекцию по организации взаимодействия танков с другими родами войск в наступлении и обороне. На сборы были привлечены командиры бригад и начальники штабов. Не всем пришлась эта инициатива Канашова по душе. Некоторые из командиров стали жаловаться командиру корпуса: «И так времени нет, а нас в академиков превращают, от боевой подготовки войск отрывают».

Генерал Соколов, по-прежнему молчаливо выслушивая доклады своего заместителя о ходе сборов и боевой подготовке танкистов, сказал ему как-то: «Не слишком ли, генерал, вы увлеклись теорией? По схемам воевать не научишься. Практика — это дело».