Геннадий Гончаренко - Годы испытаний. Книга 3. Разгром

Прошло около часа после начала атаки нашей пехоты и танков, когда стал оживать противник. Редкие ответные выстрелы, автоматные очереди и, наконец, первые артиллерийские разрывы в третьей, четвертой волне цепей наших войск. Но уже поздно. Наша пехота пустила в ход свою «карманную артиллерию» — гранаты.

Все яснее и четче доносятся частые, сухие, будто выстрелы детских хлопушек, разрывы гранат, короткие автоматные очереди, одиночные выстрелы винтовок. Бой как бы на какое-то время ослабевает, замирает.

Майор Миронов вскидывает бинокль, всматривается с беспокойством вперед. Нет. Бой не затих. Он продолжается Просто его обманул слух. В окулярах бинокля промелькнули полу, согнутые фигуры наших бойцов. Было видно как они в ярости сшибаются в рукопашной с врагом. И повсюду на припорошенной снегом земле трупы, трупы убитых, чужих и своих. А вон по овражку наш автоматчик ведет уже змейку пленных румынских солдат. Они идут все сгорбленные, в высоких белых конусообразных овчинных папахах, в коротких, выше колен, шинелях цвета хаки.

— Товарищ майор, — обращается к нему связист. — Вас комдив к телефону просит.

Миронов торопливо идет по узкому ходу, цепляясь за провода, чуть не падает. У телефона стоит Ванин. В руках у него донесения, он протягивает их Миронову. Разговаривая, Миронов быстро читает донесения. «Из первого и третьего батальонов. А почему же нет донесения из второго?»

— Товарищ полковник, первый батальон ворвался на северную окраину хутора Клиновой и ведет бой. Третий обошел хутор слева и вышел оврагами южнее на минометные позиции. Захвачено восемь минометов. Второй? Пока нет сведений. Да, да, товарищ полковник, разрешите? Меняю наблюдательный. На высоту 188.0. Есть. Доложу.

Он отер рукой вспотевший лоб, обратился к Ванину:

— Наблюдательный готов?

— Так точно, товарищ майор! Там уже комиссар. Только что звонил.

— Останьтесь здесь до моего перехода на новый. Разведчики где?

— Лейтенант Миронов прислал донесение. Они впереди третьего батальона. — Ванин расстегнул планшет с картой. — Вот у этих высот. Сообщили, что в оврагах замечено скопление вражеской пехоты.

Майор Миронов спросил:

— А не контратаку ли готовят? Ты давай уточни, чтобы они не ошарашили нас из-за угла. А я пошел. Каменков, — крикнул он, — со мной!

Адъютант Миронова младший лейтенант был убит, когда возвращались с переднего края, при артиллерийском налете.

— Есть, товарищ майор, с вами.

Кузьма Ерофеевич разгладил усы, огляделся по сторонам и спросил:

— Лошадок подавать, товарищ майор?

— Ты езжай за мной верхом, а я пойду вон до оврага. А там видно будет.

Миронов решил заодно поглядеть на места бывших вражеских позиций, можно ли будет там развернуть полковой пункт боепитания и медицинский пункт.

— А где военврач Лиманова?

Ванин пожал плечами.

— Только что тут была.

— Скажите, чтобы шла за мной. И Слесареву передайте, пусть туда же идет.

Военврач первого ранга Валентина Ивановна Лиманова — старший врач — назначена была в полк за два дня до начала прорыва.

Миронов приближался к оврагу, рассматривая частые, будто мелкие кратеры, воронки, развороченную землю, думая о том, где бы удобней расположить полковой пункт боепитания. Он не заметил, как к нему подошел боец.

— Товарищ майор, как бы мне ближе на медицинский пройти?

Миронов обернулся и, оторопев, невольно вздрогнул. Перед ним стоял простоволосый боец. Он держал шапку за уши, прижимая ее к животу. А по полам полушубка змеилась ручейком кровь. На иссиня-белом лице бойца проступали капельки пота. За одним плечом бойца — вещмешок, за другим — винтовка.

Это был первый тяжелораненый, которого встретил в первые минуты боя командир полка и удивился. Удивился не потому, что не видал раненых, а потому, что раненый был необычный. Он восхитился истинно солдатским характером бойца. «Сам полуживой, а оружие не бросил и вещмешок тоже. Знает, что без заплечного солдатского склада на фронте нельзя». Миронов быстро снял полушубок, бросил в канаву скинул с бойца винтовку, снял вещмешок. Миронова охватило холодом, хотя на нем еще была меховая телогрейка.

— Ложитесь, ложитесь. Куда же вы идете один?

— Иду, товарищ майор, на медицинский. Сестра послала. Ничем не могу, говорит, помочь. Да и сам вижу, не может. Кишки наружу. Вот и добираюсь помаленьку своим ходом. — Боец закрыл глаза. Лицо его передернул нервный тик. — Кисет у меня где-то затерялся. — И, будто извиняясь, сказал:— Закурить бы мне, товарищ майор.

Миронов увидел, что ватные брюки бойца изорваны у левого бедра и висят клочьями. Было видно голое тело. «Должно быть, в рукопашной», — подумал он, прикуривая для него папиросу. Боец затянулся. На лице его появилась улыбка, а синеватые веки устало закрылись.

— Товарищ майор!

Миронов вздрогнул от неожиданно близкого голоса. Перед ним стояла Лиманова.

— Разрешите доложить?

Он кивнул ей, еще не понимая, откуда она взялась.

— Передовой медицинский пункт — две санитарные машины и санитарный взвод — развернут тут, в овраге, — показала она рукой.

«Молодчина. Хватка у нее фронтовая».

— Действуйте! — И тут же увидел подъезжавшего верхом на лошади Каменкова.

— Товарищ майор, помогите приподнять раненого.

Раненый по-прежнему лежал, закрыв глаза. Казалось, он умер. Потухшая папироса упала ему на грудь.

— Вы не думайте, товарищ майор! Он жив. Нервный шок. — Она сделала раненому укол

Каменков слез с лошади и подошел к ним Боец очнулся, тяжело вздохнул .

— Никак ты, Кузьма Ерофеевич? — сказал боец. — А я уж подумал, отдам концы.

— Ну, ну, что ты, Бубенков. Живы будем — не помрем. Гляди, какая ладная врачиха тебя охаживает. С ней не пропадешь, браток. Она солдатам что мать родная.

Но лицо бойца исказила боль. Он поджал посиневшие губы и снова закрыл глаза. К ним подбежали санитары с носилками. Каменков стал оттирать снегом кровь на полушубке командира полка. Миронов, продрогший, стоял, всматриваясь в дорогу. По ней уже шли наши автомашины, телеги с ящиками боеприпасов, артиллерия. Все они торопились, обгоняя друг друга, туда, где то нарастал, то замирал гром войны.

Лиманова склонилась над бойцом, гладила его большую жилистую кисть руки, пока санитары укладывали его на носилки.

— Потерпи, потерпи, милый! Теперь будет все в порядке.

Миронов надел полушубок.

— Давай, товарищ Каменков, галопом на дорогу за машиной. Вон, видишь, идет. Иначе мы на твоих рысаках останемся в обозе третьего разряда.

Каменков обидчиво поджал губы.

— За нашими-то конями ветер не угонится. Но раз машина, то мне все одно.

И он поскакал. Миронов торопливо направился к дороге.

К нему навстречу мчалась, взвихривая снежную пыль, машина. Заглушая шум мотора, краснощекий улыбающийся шофер Василий Сучок кричал еще издалека: «Наши взяли, наши взяли! Взяли Клиновой, товарищ майор!»