Оуэн Дэмпси - Белая роза, Черный лес [litres]

– Почти пять. Скоро стемнеет. Думаю, мы прошли больше десяти километров. Как ты себя чувствуешь?

– Полна сил.

– Будем идти еще часа два. В темноте опасно, но выбора нет. Тело Беркеля уже наверняка обнаружили, и нас начинают искать.

– Согласна.

– Ты поосторожней. Внимательно смотри под ноги. Для ночевки подыщем роскошную пещеру.

– Заманчивая перспектива.

– И не говори потом, что я вожу тебя не в самые лучшие места.

– Да уж. Умеете вы развлечь даму.

– Если ничего не найдем, есть палатка Беркеля. Ну, готова?

– Да.

И они двинулись дальше.

Когда к власти пришли национал-социалисты, Армин Фогель уже семь лет проработал в полиции и с легкостью перешел в гестапо. Он служил закону, и теперь закон дал ему власть, о которой он и мечтать не мог, поступая на службу в середине двадцатых. Такая власть многого стоит, и все убеждения, каких он придерживался в юности, полностью растворились в болоте нацистской идеологии. Пока в гестапо непрерывным потоком текут доносы, такие, как он – важные спицы в колесе власти, – без работы не останутся. Жалость и всякие переживания в столь ответственном деле неуместны. Жалость – удел слабых, а переживания – побежденных.

В самом начале третьего часа зазвонил телефон. Фогель отодвинул бумаги, почти полностью закрывавшие стол, и взял трубку. Приложил ее к уху и поежился – холодная.

– Хайль Гитлер! – Раньше ему казалось странным так отвечать на звонок, но давно привык.

– Герр Фогель, это фрау Беркель. – Женщина явно очень волновалась. – Вы не знаете, где мой муж? Он не пришел вчера домой, и до сих пор его нет. Хотя он и раньше задерживался, так надолго – ни разу. Я постоянно ему звоню – не отвечает.

Фогель пообещал отыскать Даниэля и повесил трубку. Общаться с женой коллеги, тем более когда она в таком настроении, ему совершенно не хотелось. Собственной супруги хватало. Он встал и с хрустом потянулся. Кабинет Беркеля был рядом.

Фогель открыл дверь и вошел. Пусто. На столе, как и у Фогеля, высились горы бумаг, только Беркель всегда записывал свои дела в настольный календарь. Ну конечно, коллега – работник донельзя педантичный – записал адрес подозреваемой.

– Так ты отправился к Франке Гербер! – ухмыльнулся Фогель. – Кобель ты эдакий!

Он положил календарь на место и решил в ближайший час ничего не предпринимать.

Через пятнадцать минут снова позвонила жена Беркеля. На сей раз Фогель так легко не отделался, пришлось пообещать немедля заняться поисками пропавшего супруга. Он не стал говорить фрау Беркель, что ее муж поехал допрашивать молодую красивую женщину и к тому же свою бывшую возлюбленную. В деле Гербер телефонного номера не имелось, только адрес, и оставалось лишь одно: ехать туда самому. Фогель направился к машине, по дороге спрашивая себя – не решил ли Даниэль гульнуть от жены? Такие вещи полагается делать аккуратно и уж тем более не втягивать в неприятности коллег.

Хотя иногда Фогеля и покалывала мысль о костылях, зачем-то понадобившихся Франке, колеся по окрестностям в поисках ее дома, он по большей части клял на все корки Даниэля: нужно все-таки держать свои порывы в штанах!

В пятом часу Фогель разыскал наконец дом. Понимая, что обратно поедет по темноте, громко выругался. Дом выглядел необитаемым, однако многочисленные следы ног и шин говорили иное. Кто-то здесь побывал. Опытным взглядом Фогель различил следы двух автомобилей. Здесь были разные люди и как минимум две машины.

Свет в доме, конечно, не горел, вокруг стояла тишина. Ни тебе телефонных звонков, ни сварливых жен, ни вопящих под пытками подозреваемых. Наслаждение, да и только. Уже много лет Фогель не испытывал такого покоя. Он постучал в дверь. Потом еще постучал. Тишина. Дверь была заперта.

Фогель подошел к небольшому окну, заглянул. В спальне был порядок – казалось, тут давно никто не спал, но он разглядел смятое покрывало, а на столике – свежие пятна от свечи.

Гестаповец вернулся к двери и попытался ее выбить. Получилось с третьей попытки. В пятьдесят лет он еще о-го-го.

Часы в прихожей встретили его неустанным тиканьем. Фогель крикнул, хотя уже знал, что никто не отзовется. Он прошел в гостиную и увидел на полу светлое пятно – доски зачем-то оттирали. Наклонился, потрогал.

Найдя в углу лампу, Фогель зажег ее и заглянул в кухню. Пепел в очаге не успел слежаться, ему не больше двух дней. Он вернулся в гостиную, стал разглядывать стены. Увидел в одной из них небольшое круглое отверстие. Потрогал – дырка от пули. Уже этого достаточно, чтобы уехать и привезти сюда людей, только сначала нужно еще посмотреть. Хозяева явно убегали в спешке.

Фогель зашел в большую спальню, пошарил в шкафу, заглянул под кровать. Нашел старую одежду да кое-какие принадлежности дамского туалета. Отправился в другую спальню. Распахнул дверцу шкафа – тоже старая одежда, мужская и женская. Порывшись в тумбочке и на туалетном столике, присел на кровать – собраться с мыслями. Под его основательным весом кровать скрипнула, а затем он почувствовал ногами легкий сквознячок. Очень слабый, ощутимый лишь потому, что, когда он сел, штанины чуть поднялись. Фогель нагнулся и увидел щель в полу. Он встал и отодвинул кровать. Потом сходил в кухню за ножом – и скоро смотрел в остекленевшие глаза Даниэля Беркеля.

Каролина Бидерман считала себя хорошим человеком и заботливой соседкой. Сначала она навещала старика из чувства долга, а позже искренне привязалась к Герману и даже с нетерпением ждала, когда настанет время к нему идти. Муж ее предпочитал сидеть и читать газеты или слушать радио, а в промежутках прикладываться к стаканчику домашнего шнапса. Оба сына отдали свои жизни рейху, а дочери давно вышли замуж, одна за чиновника в Бремене, а другая за капитана во Фрайбурге. Даже хорошо, думала Каролина, что ей есть о ком заботиться. Германа она навещала почти каждый день – готовила ему обед и слушала бесконечные рассказы о прежних лучших временах. Его политические взгляды граничили с либеральными – это слово нынче стало ругательным, – но Каролина старалась не обращать внимания. Мало ли что старики плетут. Какой с них спрос.

Каролина сунула руку под цветочный горшок у двери Германа и вдруг заметила, что он стоит не так, как обычно.

Герман дремал в кресле, и она пошла прямиком в кухню – готовить овощную запеканку. Когда она застучала ножом, старик проснулся и что-то сказал.

– Не вставайте, герр Гербер. Это я.

Через пять минут она нарезала овощи, сунула в духовку и вышла из кухни.

– Каролина, ты такая славная.

– Стараюсь, герр Гербер. Через двадцать минут будет готово. Я вам еще понадоблюсь?

– Нет, я справлюсь.

– У вас гости были?

– Да. Внучатая племянница. Заблудилась в горах. Утром зашла немного отдохнуть. Я ее накормил, и она ушла. Я очень был рад, давным-давно ее не видел. И не упомню, сколько лет.