Владимир Першанин - Комбат по прозвищу «Снежный Лис»

Остановился проходивший мимо Калугин Григорий, тоже послушал мнение лейтенанта.

— С умом парень воюет, — кивнул своему усатому помощнику комбат. — Пора на «тридцатьчетвёрку» пересаживать.

— Пересадим, — согласился Калугин. — Если двух капитанов учит, как воевать, то пора ему настоящую машину доверить.

— У меня тоже Т-70 не игрушечный, — с долей вызова сказал Фёдор. — Хотя «тридцатьчетвёрка», конечно, сильнее. В общем, я бы не отказался.

— Ладно, шагай отдыхать, Фёдор, — пожал ему руку комбат. — И спасибо за службу.

— Служу трудовому народу, — козырнул в ответ лейтенант, а затем крикнул вслед. — У меня, товарищ комбат, и механик расторопный. С таким в бою не пропадёшь.

В тот день лейтенанту Тихонову везло на встречи и разные события. В полуразрушенном хуторе из-за нехватки жилья дома были забиты под завязку Фёдор с механиком и ещё четырьмя танкистами занимали маленькую комнатушку у входа. В зале размещались два отделения десантников. Спальню за перегородкой занимали два офицера из штаба — оба старшие лейтенанты.

Хозяева, женщина лет тридцати с двумя детьми и дед с бабкой, ютились в кухне. Старые и малые спали впритирку друг к другу на печке. Хозяйка — на лавке.

Оба старших лейтенанта не бедствовали. Занимали спальню, где стояли две кровати, больше никого к себе не пускали. По утрам подогревали на печке тушенку. Хозяйка кипятила для них воду, варила картошку.

Федю Тихонова задевало, что штабисты расположились вдвоём в просторной тёплой спальне, где могли поместиться на второй кровати оба сынишки хозяйки лет восьми-десяти.

Вернувшись с ночного дежурства, Фёдор поставил подогревать котелок с кашей в печку. Обычная пшёнка, чуть приправленная тушёнкой. Оба мальца жались тоже ближе к печке и поглядывали на котелок.

— Антоха, Ваня, не мешайте товарищу лейтенанту завтракать, — позвала их женщина. — Вы уже чай с лепёшками пили.

— Не мешайте, мелкота, — весело толкнул их старший лейтенант, тоже пристраивая к углям утреннюю еду — сковородку с кашей, куда он вытряхнул банку свиной тушёнки.

Вкусно пахнет разогретая тушёнка с кашей. Мальчишки глотали слюни, а старший лейтенант подмигнул ИМ:

— Чья очередь банку вылизывать?

— Моя, моя! — потянулись оба мальца.

— Они тебе что, собаки? Жестянку вылизывать, — вырвалось у Феди.

— Ого, младшой голос подаёт! — усмехнулся старлей и позвал напарника.

Вошёл второй штабник и, оглядев Фёдора, снисходительно заметил:

— Ты гля, он уже лейтенант, потому и голосок подаёт. Молодой петушок, а резвый.

— Пошли отсюда на хрен! — уже не владел собой танкист. — Сейчас мы с мальчишками кашу подогреем, поедим, а потом вы свою тушёнку жрать будете. Интересно, где вы её взяли? Не иначе, спёрли.

Назревал скандал. Оба штабных офицера смотрели на закопчённого танкиста, подбирая нужные слова, чтобы поставить его на место. Однако привыкший в бою действовать быстро Фёдор взял инициативу в свои руки.

— Пусть дети сначала поедят, а вы со своей сковородкой подождёте.

Мало кто из штабных офицеров испытывал на себе, что такое танковый бой и как сгорают в схватках экипажи машин. Зато оба штабника имели ордена Красной Звезды и медали. Лейтенант Тихонов мог похвалиться лишь ленточкой о ранении.

Всё могло закончиться мирно, если бы старший из штабников догадался, что показывать свой гонор фронтовикам опасно — не зря танкисты называют из штабными крысами.

— Про Устав забыл? — крикнул старший лейтенант. — Мне комендантский патруль недолго вызвать. Отсидишь суток трое на «губе», сразу поумнеешь.

— А мой танк ты в бой поведёшь?

Из большой комнаты выглянули на шум десантники, спавшие после ночного дежурства.

— Какой ему бой? — зевнул сержант Ларькин. — Он только задницу в штабе протирать научился.

— Иди за патрулём, — приказал старший штабник своему напарнику. — Надо эту анархию кончать. Распоясались, вояки!

Явившийся комендантский патруль влезать в скандал никакого желания не имел. Знал, что появится комбат Шестаков и своих танкистов в обиду не даст. Тем более, ни пьянки, ни драки не было. Ругнулись два офицера между собой, и все дела.

— Ладно, извинись, танкист, перед товарищем старшим лейтенантом, — принял мудрое решение начальник патруля. — Некогда нам здесь торчать.

— Я извинюсь, но пусть эти крысы расскажут, как они двоих детей с матерью и стариков из спальни выгнали и на кухне спать заставили.

Начальник патруля, прихрамывающий на одну ногу капитан, ссориться со штабниками не хотел. Осторожничал. Но уже громко возмущались десантники и экипаж «тридцатьчетвёрки».

— Мы для кого этот хутор от фрицев освобождали? — подступал к капитану танкист со шрамом от ожога на лице и орденом. — Для таких вот крыс, которые тушёнку банками жрут? Попробуйте троньте Федьку Тихонова! Я комбата Шестакова позову. Кстати, он час назад лейтенанта за смелость в бою хвалил.

— Пусть освобождают спальню для детей и стариков, — заявил сержант Ларькин. — А сами на кухне свои бумажки строчат.

Что-то надо было решать. Оба штабных офицера не занимали высоких должностей, а значит, церемониться с ними не обязательно. Хромой капитан зашёл в спальню, где уютно устроились штабники.

Глянул на гитару с бантом, висевшую на стене, пустые бутылки в углу. Старшина из патруля показал капитану на картонную коробку.

— Тушёнка, банок пять. Американская… Если особист копнёт, скандал будет. И штабные на нас окрысятся. Лучше бы этим двоим потихоньку собрать манатки и перебраться в другое место. Поговори с ними культурно, товарищ капитан.

Капитан отозвал обеих штабников и объяснил ситуацию.

— Вам, мужики, лучше другое жильё себе подыскать. Тут на вас все ополчились, политотдел вмешается, загремите на передок стрелковой ротой командовать. А там не сладко, я уже повоевал.

Капитан постучал по искривлённой, плохо гнувшейся ноге.

— Три ранения за полтора года. В госпиталях месяцев пять отвалялся.

— А этому лейтенанту, получается, за его хамство ничего?

— Лейтенант здесь долго отдыхать не будет. Батальон у них штурмовой, не сегодня-завтра в бой.

Так закончилось это утро. Штабники перебрались в другой дом, где отдельной комнаты для них не предвиделось. Оба понимали, что все на них ополчились, и спокойной жизни не предвидится. Собирая чемоданы и вещмешки, старший из них пообещал лейтенанту Тихонову:

— Не радуйся, герой. Ты ещё не знаешь, с кем связался. Думаешь, мы твоё хамство без последствий оставим?

— Крысы! — сплюнул лейтенант. — Испугать меня решили.

А десантник Василий Иванович Ларькин рассудительно посоветовал:

— Вы спасибо скажите, что никто комбату Шестакову не рассказал, как вы детей и стариков на кухню выгнали. Он у нас мужик крутой, может и морду, то бишь лицо, набить. Так что эвакуируйтесь побыстрее.