Игорь Подколзин - Обвиняется в измене?..

Сапрыкин уже более года служил в Афганистане. Иван Васильевич так и говорил о своей работе: «служба», «послужу еще». И никто его не оспаривал, даже наши военные, которые стояли неподалеку.

Во двор спустился Игорь Шмелев, расчесываясь на ходу. Появился переводчик Наби Сафаров, таджик по национальности, выпускник ташкентского «иняза». Следом вышли остальные. Сапрыкин быстро пересчитал всех, чтобы убедиться, все ли на месте. С ним — пятнадцать.

— Ну что, вперед, — сказал он негромко, посчитав людей.

— Тихов, автомат взял? — спросил Сафаров.

— Взял, взял, — ответил Тихов, полнеющий блондин в подвернутых джинсах.

Автобус закружил по узким улочкам города. Кто-то закурил, открыли окна, чтобы выветривался дым. Погода стояла совсем не январская — плюс десять. Как в конце марта где-нибудь в средней полосе. Сапрыкин вспомнил свой Брянск, откуда он неожиданно для себя вдруг решился уехать, отправиться к черту на кулички, в страну, про которую последнее время говорили столько противоречивого, пугающего, туманного.

Иван Васильевич уже перешагнул тридцатипятилетний рубеж, но в принципе мало в чем изменился после тридцати. Может, чуть погрузнел, да и лоб все больше «наступал на темечко», как он сам нередко выражался. Моложе и стройней его делали джинсы с нашлепкой «левис». Штаны как штаны, правда, намокнут — пачкают все в синий цвет. А вот наденешь их — и вроде как помолодел.

Самым молодым был Игорь Шмелев. Сейчас он высунулся в окно, остальные дремали. Водитель Абдулхаким, или, как его попросту звали, Абдулка, отчаянно сигналил и с рискованной виртуозностью петлял между «тойотами», «рено», автобусами, увешанными, словно цыганки, цветными побрякушками. Они миновали узкие улочки, тянущиеся между рыжих дувалов, и выехали на шумную торговую улицу с дуканами по обе стороны. Затем автобус повернул у старой мечети на магистраль, которая вела к центру города. Они миновали пост царандоя [1] Царандой — афганская милиция. с регулировщиком в непривычно яркой, будто карнавальной, форме.

По бетонке автобус пошел веселей. В салон ворвался встречный ветер. Сапрыкин привстал, чтобы закрыть окно. Впереди он увидел грузовик, который вдруг развернулся поперек дороги. Абдулка стал тормозить. «Нашел, где застрять», — с недовольством подумал Сапрыкин. Неожиданно из-за грузовика выскочил высокий человек. Он резко выбросил вперед руку, оказалось, в ней зажат пистолет. Хлопнули выстрелы. В первое мгновение Сапрыкин подумал, что это какая-то нелепая ошибка или шутка, но тут же его обожгла догадка. Что-то загремело, Абдулка подскочил и рухнул на рулевое колесо. Надрывно и протяжно загудел сигнал.

— Душманы! — раздался чей-то истошный голос.

По двери ударили, она жалобно скрипнула. В салон ворвался чернобородый человек с автоматом. Сапрыкин вскочил с места, но тут же повалился от удара прикладом по голове. Тихов судорожно дергал свой автомат, застрявший под сиденьем. Сверкнула пламенем очередь. Бородатый ринулся в проход, вырвал у свалившегося Тихова автомат. А двое других уже вытаскивали безжизненное тело водителя из-за руля, потом тяжело бросили его на бездыханного Сапрыкина. Бандит в пиджаке ловко прыгнул на место водителя. В автобус заскочил еще один бандит, махнул рукой: вперед! Автобус рывком тронулся, быстро набирая скорость.

Все молчали, будто одновременно поперхнулись. Старались не смотреть на направленные автоматы. На полу сотрясалось, словно еще продолжало жить, тело водителя, вишневыми пятнами зияли раны в переносице и плече.

За окном мелькали глинобитные прямоугольники мазанок, пыльные кусты, старцы, почтенно пожимающие круг другу руки…

Сзади стонал Тихов.

Автобус мчался по каким-то глухим улочкам и грязным переулкам, скрипел тормозами на поворотах, пока наконец не заехал во двор. Группу вытолкали, быстро обыскали, забрав все, что было в карманах. Потом по темной лестнице заставили спуститься в подвал дома. Дверь захлопнулась, и они остались в полной темноте.

— Виктор, ты ранен? — это спросил Сапрыкин. Он уже пришел в себя.

— Да-а, в плечо, — со стоном протянул Тихов. — Надо чем-то перевязать.

— Сейчас, — отозвался Наби. Затрещала рвущаяся материя.

Никто больше не произнес ни слова. Было слышно, как тяжело дышал Тихов.

— Потерпи еще чуток…

— Чего они от нас хотят? — Сапрыкин услышал торопливый голос Тарусова — инженера из Кишинева. — И тут же представил его лицо, обиженно надутые губы.

— Главное — не паниковать. Ясно? Если сразу не били, значит, строят какие-то планы, — как можно тверже ответил Сапрыкин.

— Черт з-знает что… Мы с-строим, помогаем, а они… Ты по-почему не стрелял, Тихов? — продолжал Тарусов, от волнения заикаясь. — Почему не стрелял, у т-тебя же автомат был?

— Автомат лежал под сиденьем, — после паузы слабо отозвался Тихов. — Пока вытаскивал, видишь, получил…

— Да не помог бы автомат, — перебил Сапрыкин. — Начали бы пальбу, так они всех нас как… — запнулся он, подбирая подходящее сравнение, — как куропаток перебили бы.

— Ч-черт, черт побери… П-подохнуть в этой яме, — снова застонал Тарусов.

— Хватит, Тарусов. Не ной, хотя бы из уважения к раненому, — вдруг с несвойственной ему жесткостью оборвал Сапрыкин.

Некоторое время царила тишина…

— Бедняжка Абдулка, — тихо произнес Шмелев, лишь бы не цепенеть в отчаянии.

Никто не успел ответить. Открылась дверь, в проеме появилась тень. Бандит махнул рукой: «Выходи!» На улице стемнело, наверное, было где-то около шести вечера. «А выехали мы в три», — вспомнил Сапрыкин. Часов ни у кого не осталось — отобрали.

Пинками их положили на землю. От нее тянуло холодом. Начали вязать руки — сначала за спиной, а потом попарно локтями друг с другом. Сапрыкин оказался в паре с Шмелевым, Наби Сафаров — с Тиховым. Пиная и подталкивая стволами автоматов, их подняли, построили в колонну. Спотыкаясь, пленники побрели по темным безлюдным улицам. Только один раз на пути группы появилась и тут же исчезла черная тень женщины в парандже.

Бандиты нервничали, беспрестанно подгоняли пленных прикладами, плетками.

Тихов все время падал. Наби как мог удерживал его, но потом сам стал падать вместе с ним.

— Ну, потерпи, потерпи еще! — умолял он.

— Все… Не могу… — еле слышно хрипел Тихов.

Чернобородый бандит, лицом похожий на Иисуса, достал нож и разрезал веревку, связывавшую им локти. Сафаров выпрямился облегченно, но тут его толкнули обратно в строй, а Тихова повели в сторону от дороги. Колонну погнали дальше. Раздался негромкий крик.

— Сволочи! — дернулся Сафаров. — Убийцы!

Тут же он получил удар прикладом…

Джафар уже несколько раз бросал взгляд на часы. Русские отличались точностью и аккуратностью. Эта черта нравилась ему. Деловой человек должен быть пунктуальным. И он часто подчеркивал это на совещаниях. «Куда же они пропали?» — думал директор.