Казимеж Радович - Кавалеры Виртути

На хорошо замаскированной артиллерийской позиции расчета капрала Грабовского, укрытой под развесистыми ветвями деревьев, было спокойно. Никто не видел укрывшихся здесь польских артиллеристов, и ни одна, даже шальная пуля не залетала сюда.

Прислушиваясь к грохоту каждого залпа, капрал Грабовский вполголоса бормотал:

— Стопятидесятый… восьмидесятый… ого, двухсотпятидесятый!..

Старый опытный артиллерист, он безошибочно определял калибр снарядов по силе звука разрыва и по другим, известным ему признакам.

Капрал сунул руку в карман за новой папиросой. В нескольких шагах от него, прислонившись спиной к стволам деревьев и вытянув ноги, сидели солдаты. В положении их тел — полулежачем, полусидячем — чувствовались лень, вялость. Так выглядит войско, которому разрешили сделать привал на тяжелом марше или подремать после обеда.

Однако никто из солдат расчета не спал. Люди бодрствовали и были готовы в любую минуту вскочить с места и побежать к орудию. Они ждали лишь команды. А пока тревожно прислушивались к гулу канонады, которая то отдалялась от их позиции, то снова приближалась к ней. Временами было даже видно, как рвутся снаряды на территории казарм, на спортивном плацу, где они так часто играли в футбол и баскетбол. Сейчас разрывы переместились в сторону леса, ближе к посту «Паром». Над верхушками деревьев там поднимался густой дым.

— Перебьют ребят, — с беспокойством заметил один из солдат. — Всех начисто перебьют.

Канонир Якубяк приподнялся на локтях, тяжело повернулся, стал на колени перед деревом, под которым лежал, и, размашисто крестясь, запричитал:

— Прими, господи, души умирающих…

Грабовский сорвался с места как ошпаренный.

— Заткни глотку! — крикнул он не своим голосом. — Заткнись, холера тебя возьми!

Капрал сильно побледнел, подскочил к дереву, схватил канонира трясущимися руками за воротник, одним сильным рывком поставил на ноги и, притянув его лицо почти вплотную к своему, заорал:

— Ты что, сукин сын, раскаркался! Ты что раньше времени хоронишь своих товарищей!

Отпустив канонира, Грабовский отвернулся. Чувствуя на себе взгляды солдат, понимал, что должен им что-то сказать, что-то объяснить, но не мог выдавить из себя ни звука. В голове шумело и стучало, словно там били по наковальне тысячи молотов. И как раз в это время зазвонил телефон. Капрал в два прыжка был у аппарата.

— Открыть огонь, Грабовский, — послышался в трубке голос капитана Домбровского. — Пост «Пристань» просит о поддержке. Больше всего досаждает им пулеметный огонь с морского маяка.

— Слушаюсь, пан капитан! Открыть огонь по маяку! — повторил капрал и после некоторого колебания решился спросить: — А как, пан капитан, на «Пароме»?

— Держится. Попробуйте после маяка снять немецких пулеметчиков на элеваторе.

— Слушаюсь!

Грабовский положил трубку и выскочил из блиндажа. Не прошло и нескольких секунд, как пушка была готова к стрельбе.

— Цель — пулемет в окошке морского маяка! — высоким голосом скомандовал капрал. — Прицел четыреста! Граната, заряд нормальный!

Наводчик спокойно направил в цель ствол пушки; движения солдата были точны, размеренны. Клацнул замок.

— Готово! От орудия!

Все мгновенно отскочили на положенное расстояние. Грабовский резко опустил поднятую руку:

— Огонь!

Пушка дернулась, из ее ствола вырвался длинный язык пламени, вслед вылетевшему снаряду потянулась белая полоска дыма. По другую сторону канала, в высокой башенке маяка, под самой крышей, сверкало красными огоньками небольшое окошко. Весь расчет всматривался теперь в этот выделяющийся на темной кирпичной стене башенки светлый квадрат, ожидая, что выпущенный из их пушки снаряд сделает свое дело. Но огоньки в окошке сверкали по-прежнему, и вражеский пулеметчик непрерывно сыпал очередями по посту «Пристань».

Канонир Жолник громко сплюнул и сурово посмотрел на наводчика. Тот, заметив немой укор на лицах товарищей, пытался было оправдываться, но Грабовский уже снова скомандовал:

— К орудию!

Капрал тоже почувствовал некоторое разочарование. Он, правда, знал, что на новой позиции любое орудие при первом выстреле несколько осаживается, и потому первое попадание не всегда бывает удачным. К тому же их пушку доставили на Складницу по частям, какой-то оружейный мастер из моряков собрал ее здесь на месте, а пристрелять так и не было возможности. Все это были веские причины для оправдания неудачного выстрела, но все же подсознательно капрал рассчитывал на лучший результат. Подав команду на повторный выстрел, он не изменил прицела и теперь, вытянув голову и сильно напрягая зрение, с беспокойством следил за окошком на башенке маяка.

— Есть! — радостно воскликнул он.

Пулемет на башенке умолк. Окошко под крышей стало почти вдвое шире прежнего, от стены поднялось облако кирпичной пыли, а весь маяк начало заволакивать дымом.

Грабовский увидел, как выпрямился во весь рост наводчик и с гордостью смотрит на окруживших его улыбающихся товарищей, а подносчик снарядов уважительно похлопывает героя по плечу. Капрал тоже не смог сдержать улыбки и тут же, погладив украдкой ствол пушки, подал очередную команду. Заряжающий открыл замок. Из ствола выпала и покатилась по площадке горячая гильза. Подносчик тут же подал новый снаряд.

Грабовский встал позади наводчика и указал ему следующую цель: в одном из окон второго этажа правого крыла здания управления порта тоже было засечено пулеметное гнездо. Наводчик Клыс работал внимательно, сноровисто и через несколько секунд доложил о готовности.

— От орудия! — снова скомандовал Грабовский, поднимая руку. — Огонь!

Снаряд пошел, как по шнуру. Окно с вражеским пулеметом провалилось внутрь здания. В стене зазияла черная, наполненная дымом дыра.

— К орудию!

И опять быстрые и точные движения, выполняемые в строго размеренном темпе. Подносчик Спижарный подал снаряд, заряжающий Якубяк открыл замок, наводчик Клыс склонился над прицелом, а установщик Жолник развернул ствол на следующую цель — на изрыгавшее пулеметный огонь окно под плоской крышей портового склада.

— Огонь!

Снова взрыв, дым — и черная брешь в стене здания; не пропал зря ни один снаряд, хотя команды капрала следовали одна за другой. Грабовский выкрикивал их все более хриплым голосом. Капрала охватила лихорадка боя. Ему казалось, что канониры двигаются слишком медленно, долго копошатся с наводкой пушки, подачей снарядов и открытием огня. Поэтому он все время подстегивал их командами, но артиллеристы не отставали от заданного темпа, хотя давно обливались потом и чуть не теряли сознание от непрерывного грохота и едкого запаха пороховых газов.