Казимеж Радович - Кавалеры Виртути

Пока наступление шло во фронт поста «Паром», первая вартовня не могла вести огонь по неприятелю, чтобы не поразить своих. Поэтому в данной ситуации ее гарнизону оставалось лишь пассивно наблюдать, как враг приближается к предполью поста. И только когда правое крыло атакующих начало огибать позиции поста, чтобы ударить ему во фланг, мгновенно ожили амбразуры вартовни. Длинные и меткие очереди из пулеметов вынудили немцев отступить и укрыться от губительного огня в лесу.

Десантный отряд с линкора, ринувшийся после часового огневого налета в новую атаку, сумел подойти к позициям поста «Паром» значительно ближе, чем все предыдущие штурмовые группы. Атаки врага следовали непрерывно, и порой казалось, что его усилия вот-вот увенчаются успехом.

Плютоновый Будер, наблюдая эту картину, все время сыпал проклятия, а Кубицкий и Венцкович все глубже затягивались табачным дымом. Потом весь гарнизон вартовни замер на мгновение, когда с поста «Паром» донеслись разрывы ручных гранат. Это могло означать лишь одно: видимо, немцы подошли настолько близко, что защитникам пришлось пустить в ход гранаты и готовиться к рукопашному бою, к той страшной схватке, в которой горстка обороняющихся не имеет ни малейших шансов устоять против целой роты десантников с линкора и большой группы гданьских штурмовиков. Напряженно ожидали на вартовне новых разрывов гранат, но слышали лишь непрерывный стук пулеметов и винтовочную стрельбу. Спустя некоторое время стало видно, что вражеские цепи покидают предполье поста. Между деревьями по опушке леса замелькали фигуры в черных и темно-синих мундирах. Солдат Полець, не раздумывая, начал бить по ним из своей винтовки.

— Есть! — кричал он, каждый раз, видя, как, сраженный пулей, валится на землю вражеский солдат.

Большинство выстрелов, однако, не достигало цели. Подгоняемые резкими звуками сигнальной трубы, немцы стремглав мчались назад в лес, в направлении главных ворот и ремонтных мастерских. Вскоре наступила полная тишина. Пост «Паром» прекратил огонь, и теперь доносились одиночные выстрелы лишь издалека, с другой стороны полуострова.

Именно в этот момент башни «Шлезвига» снова пришли в движение. Почти одновременно воздух над Вестерплятте потрясла серия взрывов. Залпы следовали с такой быстротой, что вскоре слились в сплошную канонаду. Линкор, двигаясь под острым углом к излучине Пяти Гудков, держал направление почти поперек канала, словно намеревался с ходу таранить своим могучим корпусом этот так долго и упорно оборонявшийся польский пост. Непрерывные мощные залпы всех орудий правого борта, будто какой-то сказочный лесоруб-великан, метр за метром валили лес вокруг поста «Паром». Вырванные с корнями деревья взлетали высоко в воздух, а затем с грохотом и свистом шлепались на землю, нагромождались одно на другое, создавая высокие завалы.. Вспыхнули пожары, все вокруг окуталось огнем и дымом.

Все, кто находился у бойниц первой вартовни, затаили дыхание и, не сводя глаз, следили за этой страшной картиной. Дымовая завеса становилась все гуще и шире, а пляшущие в ней языки пламени все выше.

— Да… Жарко приходится сейчас нашим ребятам, — повторил каким-то чужим и глухим голосом капрал Кубицкий.

Длинная и рваная полоса дыма потянулась по узкой просеке, начала заволакивать кусты, среди которых вдруг замелькали фигуры людей. Капрал Венцкович подскочил к своему пулемету, развернул ствол в сторону кустарника и хотел уже было открыть огонь, но плютоновый Будер резко дернул его за плечо.

— Стой! Не стрелять! — закричал он. — Это же наши.

Польские солдаты, те, кто уцелел из гарнизона поста «Паром», а это действительно были они, поодиночке выскакивали из-за деревьев, на мгновение останавливались и, повернувшись в сторону только что оставленного леса, посылали туда пулю за пулей.

Линкор уже не обстреливал пост «Паром», а перенес огонь в глубь полуострова. В районе поста теперь слышались гортанные выкрики немцев, ружейные выстрелы и короткие очереди пулеметов и автоматов.

Плютоновый Будер внимательно наблюдал за перебежками солдат с «Парома» и беспокойно прислушивался к отзвукам перестрелки. Он хорошо отличал редкие одиночные выстрелы польских винтовок от неумолкающей трескотни немецких автоматов. Будер понял, что, как только «Шлезвиг» перенес огонь, штурмовики снова ринулись на пост «Паром» и его защитникам пришлось отступить. Правда, пока что ни атакующие, ни отступающие не видели друг друга в густом дыму, но, как только Грычман со своими людьми окажется на открытом, свободном от дыма пространстве, вряд ли им удастся оторваться от противника.

Солдаты Грычмана то выскакивали из облака дыма, то снова исчезали, в нем, перепрыгивали через горящие стволы деревьев и, торопливо отстреливаясь, пытались сдержать бешено напиравшего врага. Они были уже рядом с вартовней, и Будер приказал немедленно сделать проход в баррикаде из мешков с песком, которая загораживала дверь, ведущую внутрь помещения.

Рядовые Маца и Полець тут же принялись за дело. Сопя и кряхтя, они с трудом растаскивали в стороны тяжелые мешки. Проход расширялся. Хлопоча над очередным мешком, солдаты со страхом думали: не приведи господи, чтобы немцам пришло сейчас в голову атаковать вартовню со стороны главных въездных ворот или со стороны пляжа… Успокаивало их только то, что плютоновый Будер, который непрерывно вел наблюдение через северную амбразуру, не проявлял никаких признаков тревоги.

Первые солдаты с «Парома» добрались уже до вартовни. Стрелок Грудзень с трудом тащил еле державшегося на ногах капрала Вуйтовича. Когда оба оказались в узком проходе между мешками, Грудзень сам зашатался и свалился бы на землю, если бы Маца и Треля не подхватили его. Когда обоих втащили внутрь, Вуйтовича немедленно уложили возле стены и кинулись помогать входить другим солдатам.

Грудзень стоял посреди вартовни, широко расставив ноги, словно боялся, что не удержит равновесия. Мундир на нем был изодран, в нескольких местах виднелись прожженные дыры. Покрытое копотью, порохом и землей лицо казалось черным, а сухие, запекшиеся губы еле шевелились, когда он попытался что-то сказать. Капрал Венцкович мигом отвернул металлическую пробку и поднес флягу к самым его губам, но Грудзень откинул голову назад.

— Сперва раненым, — прошептал он чуть слышно.

Маца в это время усердно хлопотал возле Вуйтовича, а Полець поочередно подносил флягу то Михалику, то Колтуну. Те пили без передышки, захлебывались, и вода ручьями стекала по подбородку и шее.

Стоявший у амбразуры плютоновый Будер нервничал и нетерпеливо подгонял:

— Скорее, Владек! Скорее!

На предполье оставалось теперь только несколько солдат. Хорунжий Грычман уже подбегал с ними к вартовне. Задерживался лишь плютоновый Баран, который, прячась в кустах и залегая в воронках, посылал в вынырнувших из дыма штурмовиков короткие очереди, прикрывая огнем отход своих боевых товарищей.