Игорь Николаев - Линия фронта

Осенью аист улетел. Но еще несколько весен наведывался и подолгу кружил над двором. И каждый раз его неизменно встречал Женя, безошибочно отличая от других птиц. Аист настойчиво клекотал, но расстаться со свободой не решался, ни разу не сел. И может, аист, а может, что другое заводило неуемную фантазию Жени далеко-далеко…

Короткие южные сумерки показались Евгению бесконечными. И когда в полночь группа вышла к берегу, он вздохнул с облегчением.

Участок этот выбрали накануне. Переправляться было решено в устье ручья, стрекотавшего в темноте, как сверчок. Загодя надутые лодки с ходу спустили на воду, в первую сели двое разведчиков и Буряк. Буряк бесшумно окунул в воду весла, и черная ночь поглотила их. Через десять минут на той стороне захохотал пугач.

— Тронулись! — шепнул лейтенант Журков. И еще четыре лодки отвалили в темноту.

Евгений тоже сидел на веслах. Лодку сносило, он всматривался в фосфорную стрелку компаса и загребал правым. Минуты через три течение ослабло, резиновая лодка шаркнула днищем и мягко ткнулась в берег. Разведчики ступили на вражескую территорию.

Кругом держалась тишина, фронт спал. Лишь река сонно журчала, зализывая на песчаной кромке следы людей. Саперы загнали лодки в камыши. В шаге от уреза воды начинался луг. Возле лодок еще раз хохотнул филин, и смутные, едва заметные силуэты растворились в непроглядной темени…

Крутов ступал след в след за Журковым и старался разглядеть хоть какие-нибудь местные предметы, чтобы определиться и не чувствовать той странной пустоты, которая окружала его. Он знал, что левее, метрах в двухстах, расположен фашистский пулемет. Пулемет этот разведчики давно засекли и могли показать со своего берега с закрытыми глазами. Других огневых средств у берега не было, и единственно чего опасались разведчики — это нарваться на вражеский патруль. Нужно было пересечь участок побыстрее.

Лейтенант шел уверенно, как на собственном подворье, чутьем угадывал близость дороги. Нащупал и перерезал кабель, обошел стороной копну с приткнувшейся зенитной пушкой, попетлял у мелкого, никем не занятого окопа и вновь направился вдоль полотна. У зенитного окопа Крутов нагнулся, потрогал рукой грунт на голом, незамаскированном бруствере, удивился небрежной работе. Буряк с Наумовым на всякий случай пошарили вокруг, но никаких заграждений не нашли. Только зря ввалились в свежую воронку, и Наумов подвернул ногу.

— Наша воронка… Крепись! — подбадривал подчиненного Буряк.

Журков постоял в придорожных кустах, повертел компасом, прислушался и спросил:

— Где будем брать? А, Крутов?

Евгений молча пожал плечами. Он знал, что у лейтенанта есть план, да и задачу Евгению поставили особую — разведать инженерное оборудование позиций противника: с нашего берега до сего времени никакого такого оборудования не просматривалось. Вот и сейчас одну-единственную ямку встретили — и та никем не занята. Даже колесные следы на дороге — давние. И неудивительно: ударная группировка фашистов рокировалась на другой участок.

— Так где, сапер? — допытывался Журков; нервы у него были напряжены.

Кукурузное поле привело к деревне. Лейтенант постоял, закрепил ремешком каску и вызвал двоих разведчиков.

Евгений прищурился. Глаза его на расстоянии не отличали крыш от куп деревьев, все сливалось в какие-то расплывчатые химеры, которые вот-вот могли ожить и задвигаться. К Евгению на какой-то миг пришло чувство отрешенности, будто его перенесли на тысячу лет назад, когда он еще не жил, а жил кто-то другой, похожий на него. И такое же было небо, и такая же прохладная земля, и незнакомый, неведомо куда ведущий путь в ночи. Тоже шли люди, охотники и воины, смотрели на звезды… Евгений спустился с неба на землю, и его мысли заполнились другим: как лейтенант будет брать «языка»? Он представил, как разведчики обложат дом со всех сторон, ворвутся вовнутрь: «Руки вверх!» Может, и гранаты сгодятся. Потом отряд пойдет к реке…

Проследив, как растворился в темноте Журков, Евгений с саперами тоже тронулся.

Прошло больше двух часов. За это время Крутов со своей группой исходил по полям не один километр и вернулся в исходный пункт. Саперы не обнаружили никаких заграждений или окопов, если не считать мелких, едва намеченных и уже оставленных артиллерийских позиций. Евгений прилег. На руке у него тикало, прислоненные к каске часы стучали громко и отчетливо. Евгений досадливо переложил руку, тикающие часы отвлекали его.

— Товарищ командир… товарищ командир… — зашептал Буряк.

Евгений таращил глаза, но никого не видел, только слышал шаги. «Кто там, вражеский патруль? — подумал он. — Или срочно вызванный к начальству офицер?»

Человек шел неторопко. Слышно было, как он остановился, чиркнул зажигалкой. В селе кукарекнул петух, кто-то из разведчиков хрустнул стеблем. Евгений сжал оружие.

Из темноты возник Журков. За ним, как тени, — его спутники. Они несли на плечах тяжелый, похожий на бревно тюк.

— Клади, — сказал лейтенант.

Бойцы нагнулись и скатили ношу на землю. Это был завернутый в одеяло человек, его выхватили прямо из постели. Пока ему открывали лицо и вынимали изо рта пилотку, он возился и брыкал ногами. Тем временем кряжистый спутник лейтенанта отвинчивал фляжку. Он что-то сказал, и Евгений понял — это и есть тот самый охотник Кузьмин, который привык принимать чарку, возвращаясь с трофеем.

Очумевший пленник притих, и Журков окончательно освободил его от упаковки. Немец стоял в ночной рубашке, со связанными руками, и хлопал глазами. Покрытые маскхалатами фигуры, чужая речь — все для него было слишком невероятным.. Пленник ущипнул себя, дернул руками и заорал. На него накинулись, но он был крепок, долго катался, выбивался из-под кучи тел, извиваясь и отшвыривая бойцов ногами и головой. Наконец с ним совладали. После борьбы вид у него был жалкий, ночная рубашка висела клочьями. Вдобавок пленный был босой.

— Лезет в волки, а хвост собачий, — проронил Наумов.

От крика в деревне вспыхнула тревога. Оттуда донеслись шум и беготня, хлопали двери. Разведчики вновь спеленали немца, и двое, кряхтя, взвалили его на плечи.

— Здоро-овый, гад! — сказал Кузьмин.

— Офицер? — поинтересовался Евгений.

Шедший впереди Журков потрогал пряжку на подбородке, убедился, что каска сидит на нем хорошо и буркнул:

— В зубы не глядел.

Отряд повернул к границе. Позади лаяли собаки, над деревней взвилась ракета. Журков прибавил шагу. Евгений оглядывался по сторонам, и ему казалось, что небо уже засветлело.

— Командир… — доложил Буряк, — Наумов отстает.

Евгений бросил впереди идущему Журкову: «Догоню» — и скатился в хвост. Вдвоем с Буряком они скрестили руки и подняли Наумова. Сапер был тяжел.