Игорь Николаев - Линия фронта

Но вот на румынской стороне цокнула очередь. Хлопнул глухой разрыв, громыхнула батарея…

Бой.

На том берегу выросла из тумана и пошла в рост пехота. На дорожную насыпь выбрался стрелковый взвод, за ним — другой… По луговине, через полоски огородов понеслись цепи. Нагруженные двухпудовыми ранцами бойцы не ложились под редким, неорганизованным огнем. На свежей насыпи появился комбат, он глядел в бинокль. На луг выбегала по штурмовому мосту вторая рота. Вначале она пошла вдоль реки, потом круто свернула к домам, обтекая постройки с северо-запада. Неожиданно эта правофланговая рота попала под огонь артиллерии. Зато первая рота безудержно катилась вдоль дороги. Были видны пустые, словно вымершие подворья, из листвы проглядывали выхваченные ранним солнцем крыши. От комбата побежал связной в правофланговую вторую роту, и ее взводы рванулись из-под огня.

— Ура-а-а-а!.. — неслось оттуда.

Успех наметился и на левом фланге полка; его подразделения зацепились за окраину небольшого приречного местечка, скоротечный бой пыхнул по кривым улочкам; застигнутые врасплох немцы пятились на западную окраину.

А на реке продолжалась переправа. Взошедшее солнце приподняло туман; с паромов скатывались на румынский берег орудия и снарядные ящики; расчеты волокли минометы, боеприпасы, заносили на возвратные паромы раненых. В гущу боя ныряли привязанные к черным нитям связисты.

Дивизионные саперы смыкали у берега мост и кидали с лодок верховые якоря. По ним из-за излучины ударил немецкий пулемет. Свинец стегнул по воде, через мост брызнули рикошеты. К переправе, разогнав остатки тумана, подступили орудия, повозки, кухни.

Крутов проверил взвод. Бойцы поправляли на себе шанцевый инструмент.

— Как держишь миноискатель? — Сердился на своего сапера Буряк. — Ну, как?..

— Чужими руками! Ловчей держи!

— Ваня, Ваня, до Маруси! — отозвался из строя Наумов. Марусей саперы величали миноискатель.

В отделениях хихикнули. Евгений тоже улыбнулся и повел взвод. Он направлял саперов по знакомому маршруту: теперь-то, днем, все здесь казалось ясным и простым, не собьешься. А ночью, в разведке, было по-другому. В прошлую ночь Евгений не верил, что выберется к своим: когда Наумов запрыгал на одной, стало ясно, что от погони не уйти. Евгений с Буряком поддерживали Наумова, и втроем они заметно отставали. В первую минуту Евгений просто растерялся — не побежал вперед, за помощью, а потом было поздно. В кукурузе едва угадывался проторенный разведчиками коридор. Саперы пробирались, торопливо раздвигая стебли. Спереди и сзади слышались шаги. Евгений поставил наган на взвод.

— Командир… — шепнул Буряк. — В сторону… пропустим…

Свернув, саперы затаились. И тут же перед ними возникли немцы.

До домов отсюда было рукой подать, и эти двое кинулись в погоню, видимо, сгоряча. Они вели себя безбоязненно, как в глубоком тылу.

Евгений с секунду в упор разглядывал врагов. Те тоже видели его.

В небе притухали звезды, было тихо. Ближайший к Евгению немец икнул, когда Буряк наотмашь достал его прикладом. Второго схватил за горло Наумов, и они покатились, ломая хрустящую кукурузу. Евгений затоптался с наганом, но не мог помочь саперу. Немец боднул головой, пустил Наумову кровь из носа. Наконец подскочил Буряк и снова сработал прикладом…

К десяти часам на левом фланге полка еще шел бой: фашисты пришли в себя и цеплялись за каждый дом. Но правофланговый батальон уже овладел румынской деревней и закреплялся. Планы советского командования оправдались: находившийся в наступательной группировке и не ожидавший активных действий со стороны русских враг не смог оказать нашему передовому полку серьезного сопротивления. Наступающим красноармейцам досаждала лишь артиллерия противника, ливень снарядов рушился на атакующие цепи и переправу. Пехота, оставляя на огородах убитых и раненых, выходила из-под огня бросками, разорванный мост саперы завели на день в прибрежный камыш.

Плацдарм занимал уже более километра в глубину и по фронту. Разведка докладывала об интенсивном движении в тылах противника. Назревала контратака. Полк закреплял рубежи. К переднему краю потянулись санитары с носилками. По цепям забегали подносчики патронов. На окраину занятой деревни двинулись артиллерийские наблюдатели.

— Шире шаг! — подгонял своих Крутов.

Саперы шли, нагруженные пакетами МЗП [3] Малозаметные препятствия. . Эти проволочные противопехотные сетки несли они на шестах. По переднему краю пучились сизые клубы дыма, но стрельба почти прекратилась. Над боевыми порядками стояла нехорошая тишина. Саперы бегом пересекли окраину только что занятой деревеньки. Возле, каменного погребка Евгений наткнулся на знакомого стрелкового комбата.

— Вон лощинка… — повел тот рукой, тоже сразу узнав Евгения.

Ставить МЗП начали с ходу. Через минуту отделение Буряка развернуло первый пакет, и Наумов скептически пробасил:

— Тянут сети рыбаки…

— Тю! Танк удержит! — возразил Буряк. — На гусеницу как намотается… — Но сам не очень-то верил в свои слова.

Слева и справа от саперов желтели свежие брустверы. Пехота закреплялась, меж ячеек бегали командиры.

— Соединяй напрямую! — резал рукой воздух пропыленный лейтенант. — Комбат приказал…

По дну лощинки вился проселок. После полудня по нему прошли полковые разведчики. Группу возглавлял рыжий Кузьмин, он дружески подмигнул Евгению:

— Пошли с нами!

— Рад бы в рай…

Кузьмин показал фляжку на поясе и, наступая на свою тень, ушел.

За разведчиками сомкнулись придорожные кусты, и шустрые дивизионные саперы перекрыли участок минами. Евгений успел заприметить там своих однокашников, хотел даже сбегать к ним, но минеры уже куда-то пропали. Прошло всего несколько дней, как Евгений распрощался с друзьями, с Гогой, но на войне день — год. Опустевшая дорога темной закорюкой гнулась в кустах. Евгений настороженно глядел туда, не зная, есть ли там свой дозор или же оттуда поглядывает притаившийся враг.

Над боевыми порядками медленно проплыла «рама». Где-то ухнула пушка, снаряд прошуршал над головами и упал у реки. Саперы, путаясь в ботве, раскидывали последние пакеты.

Закончив установку заграждений, взвод отошел за линию окопов. Не успели саперы закурить, как им приказали замаскировать передовой НП. Евгений назначил туда отделение Буряка.

— Руби кукурузу! — с ходу распорядился тот.

Бойцы секли сочные стебли топорами. Наумов сказал:

— Хлебушек…

— Скотине.

— Сами едят! Мамалыга у них — первая вещь! — вставил Буряк.

— Зачем же велел рубить? — спросил Янкин, чернявый и невысокий боец. На перевязи у него висела простреленная рука. Рука подживала, и он, забывшись, то и дело выдергивал ее из марлевой петли. Янкин вздохнул, поправляя бинт и опасливо поглядывая на Евгения. Крутов грозился отправить его в госпиталь еще в день своего прибытия в полк. Возможно, Евгений и настоял бы на своем, но его вскоре вызвали в штаб, и он ушел с разведгруппой. Потом полк начал наступать, и вот Янкин долечивался во взводе. На него махнули рукой: положение в роте аховое, полковые саперы потеряли за последние дни более двадцати человек.