Алексей Першин - Смерч

Николай особого беспокойства в первую минуту не почувствовал. Но он хорошо усвоил инструкцию: всех незнакомых, находящихся поблизости от их подразделений, задерживать и доставлять для выяснения личности в штаб.

Сурин быстро спустился с крыши. Был он безоружен — вчера сдал свой ППШ в оружейную мастерскую. Надо бы чем-то заменить автомат, но возникло опасение: вдруг неизвестный скроется, пока он будет искать оружие. Вспомнил о подобранном «вальтере» со сломанным бойком, который находился в вещмешке. Но ведь неизвестный не знает про боек. Сурин сбегал в хату, достал неисправный пистолет и заспешил к кукурузному полю, стараясь не потерять нужного направления. А это было не мудрено — стебли кукурузы вымахали почти в человеческий рост, а кое-где и выше. Даже с высоты суринского роста — сто восемьдесят пять сантиметров — видимость была ограниченной.

В это время с другой стороны к кукурузному полю приближался Денис Чулков.

Вдруг над головой послышался близкий рев моторов. Неподалеку раздался взрыв. Денис мгновенно растянулся на земле. Падая, увидел тройку «юнкерсов»-лапотников, на бреющем полете удалявшихся от села. Близко взвизгнули осколки. Комочки земли посыпались на спину, на голову, на ноги.

«Сейчас развернутся. В укрытие надо».

Он вскочил, стал озираться. Но ни ямки, ни какой-либо щели не заметил. Рев возвращавшихся самолетов заставил перемахнуть через плетень, и Денис метнулся в кукурузу. По опыту знал — в высоких зарослях меньше возможностей попасть под осколки. Заметил незнакомого солдата с плоским предметом в руках. Издали блеснул красный свет крошечной электролампочки.

«Что он там делает?» — удивился Денис, но ничего решить не успел. Тройной слитный взрыв, более мощный, чем первый, вызвал сильную боль в затылке и заставил Дениса прижаться к мягкой, хорошо ухоженной земле. Пыль запорошила глаза. Когда он протер их, солдата уже не было. Денис бросился в кукурузные заросли. Шагах в двадцати впереди среди стеблей увидел Сурина, который пытался заломить руки за спину незнакомому солдату. Незнакомец, извернувшись, схватил одной рукой Николая за волосы, и в следующую секунду ноги Сурина описали дугу над кукурузным полем. Было слышно, как его тело шмякнулось о землю.

В несколько прыжков Денис очутился рядом с дерущимися. Он хотел напасть на солдата сзади, но вдруг мелькнула ладонь, и острая, невыносимая боль под ложечкой — ни вздохнуть, ни выдохнуть — переломила его пополам. В глазах потемнело, он подался вперед и, наверное, упал бы, если бы мощный удар в подбородок не запрокинул его на спину. Он проехался спиною по земле, и это возвратило ему дыхание. Бешеная злость, стыд и смертельная опасность заставили Дениса вскочить и вырвать из кобуры пистолет.

— Руки вверх!

Солдат рванулся к нему, бросил горсть земли в лицо. Денис нажал на спуск. Грохнул выстрел. В то же мгновение Денис инстинктивно отскочил в сторону, это спасло ему жизнь. Кинжал, брошенный умелой рукой, пропорол гимнастерку под мышкой слева. Руку будто обожгло.

Чулков через силу приоткрыл запорошенные глаза, увидел Сурина и солдата, схлестнувшихся в беспощадном поединке. Враг был силен, хорошо подготовлен, но и Сурин не страдал бессилием. Стрелять было опасно — мог угодить в Николая. К тому же солдат был нужен живым.

Денис шагнул к катающимся на земле людям с намерением оглушить солдата рукояткой пистолета, но того будто пружиной подбросило с земли. Пистолет, описав дугу, от удара ребром ладони сверху вниз отлетел. Состояние ошеломленности длилось секунду. Потом наступил тот знакомый Денису момент, когда и нервы и мускулы как бы сплетаются в единый узел.

Противник владел приемами самбо, но он и предполагать не мог, что кое-какие познания в этом виде борьбы есть и у Чулкова. Оставалось последнее и единственное — взять врага обманом и хитростью.

Денис сделал вид, что панически отступает. Солдат прыгнул на него, стараясь схватить за волосы. Этого и ждал Чулков. Завладев рукой врага, он изо всех сил рванул его на себя, перебросил через голову и вывернул руку, заломив ее за спину.

Солдат дико взвыл. Этот его звериный вой был слышен даже сквозь оглушительный рев пролетевших над головой «юнкерсов». На этот раз самолеты не сбросили бомбы и вскоре скрылись за туманной дымкой горизонта.

— Николай! Ремень скорее!

Диверсант, превозмогая боль, пытался сбить Чулкова ногами. Но теперь он был не страшен. Пришлось придавить мощную шею врага каблуком.

Подоспел Сурин.

— Ах ты, гад! Грозил мне вспороть живот!..

— Вяжи как можно туже. Не жалей!

— Пощадите… Пощадите, братцы. Я же свой. Свой я!

— Да неужто кровный брат?! — заорал Сурин. — А кому же ты сигнальчиками титикал?!

— О-о-о! — раздался почти волчий вой в ответ. — Меня заставили. Заставили-и! А-а-а!

Наконец связали, усмирили врага, применив немалые к тому усилия. Он затих. Чулков отыскал пистолет и только тут обратил внимание на слова Сурина.

— О каком титиканье говоришь?

Николай не сразу ответил. Он пытался остановить кровь, льющуюся из носа. Но все напрасно — удар был силен, профессионален.

— Понимаешь, сам видел, как этот подонок подавал сигналы «юнкерсам»… Ти-ти-ти… Ах, гад!.. Попался… Выследил я тебя. Теперь у нас потитикаешь.

Он говорил, утирая кровь с лица, и одновременно рыскал глазами по земле.

Вспомнил и Чулков о коробочке в руках солдата.

— Нашел! — раздался из зарослей кукурузы торжествующий голос Сурина. — Нашел его штуку!..

— Давай сюда. И подними кинжал.

Николай торжественно передал радиомаяк Чулкову. С виду обыкновенный карманный фонарь. И не поймешь, как его открывать. Повертев в руках незнакомый предмет, Денис сунул его в карман.

— Специалисты разберутся. Потащили субчика.

Вражеского агента — а в том уже не было сомнения — доставили к Назарову. Выяснилось, что к полку он отношения не имел. У него нашли документы на имя Стрельникова. Солидные были бумаги. Работник штаба армии. Связист. Пользовался правом свободного передвижения. Документы, как и предполагали, оказались липовыми.

Агент заговорил сразу же. Он упал перед Назаровым на колени и, басовито воя, захлебываясь словами и слезами, запричитал:

— Я все… все скажу. Пощадите! Детя́ми своими молю.

— Много их у вас? — спокойно и внешне как бы вполне доброжелательно спросил командир полка.

— Пятеро. И все мал-мала меньше.

— Где живут? Адрес.

Агент стал рассказывать. Он попал в плен еще в сорок первом. Содержали его в концентрационном лагере. Потом послали в специальную школу. Разумеется, с его согласия. Так как до сдачи в плен Гальский (такова была истинная фамилия диверсанта) служил в артиллерийском полку, его стали готовить на сбор разведывательных данных, нацеливаясь на гвардейские минометы. О «катюшах» немцы почти ничего не знали. Сведения были самыми общими, путаными и очень страшными. С того дня, когда был дан первый залп под Оршей, уничтоживший все и вся на этой крупной железнодорожной станции, не отпускал гитлеровцев страх перед «катюшами».