Фатех Ниязи - Не говори, что лес пустой...

— Ясно! — весело сказал Громов.

Немцы, неожиданно атакованные с тыла, смешались и стали, отстреливаясь, уходить в ольшаник. К сожалению, отрезать их от леса не удалось — не хватило сил. Рук они не поднимали, дрались ожесточенно, приходилось уничтожать. Рота тоже понесла немалые потери. Но Давлят и Громов удовлетворенно отмечали, что бойцы действовали умело и самоотверженно.

Храбрым воином вновь показал себя Клим из Донбасса. Он был ранен в руку и ногу, однако покинуть поле боя наотрез отказался и санитару, перевязавшему раны, сказал:

— Дорогу в санчасть, коли понадобится, найду без тебя, отцепись, брат, дай поучить ворогов.

— С хромой-то ногой? — подкузьмил санитар.

— Какой хромой? Где? Не мели ерунду! — сказал Клим и заковылял по ложбине, подняв над головой автомат, взятый у убитого немца.

Откуда-то вынырнул Махмуд Самеев, ухмыляясь, спросил:

— Куда кондыляешь?

— А тебя кто сюда звал? — рассердился Клим на Самеева.

Из-за небольшого пригорка, склон которого сбегал в ложбину, появился под конвоем огромный, похожий в своей рогатой каске на чудище немец; он ступал тяжело, руки были связаны за спиной.

— Куда ведете? — спросил Клим, не сводя с него глаз.

— Я его связал, — похвастался Самеев. — Сдам начальству.

— Молодчага, Осьмушка! — ухмыльнулся Клим. — Похоже на сказку, в которой заяц пленил волка.

Самеев в долгу не остался.

— За похвалу спасибо, но не будь, пожалуйста, похожим на аиста, который высмеивал длинные ноги страуса, — сказал он и, повернувшись к немцу, махнул рукой: — Давай вперед-вперед! Быстрее!

Клим рассмеялся. Пока Самеев не скрылся за поворотом, он смотрел ему вслед, а потом сказал санитару:

— Видишь, какой веселый парень?

— Вижу, — ответил санитар. — Пошли в санчасть!

— Вот тебе на! — округлил Клим глаза. — Да ты понимаешь или нет?

— Что?

— А то, что в разлуке с такими друзьями раны будут потяжельше, чем эти, — сказал Клим и, не обращая внимания на санитара, повесил автомат на плечо дулом вниз и направился к своему взводу.

Бой утих. Основная часть вражеского десанта была уничтожена, а уцелевшие скрылись в лесу.

Время уже перевалило за полдень. Воздух был душным, дымным, пыльным. Запах гари щекотал ноздри, саднило горло. Во рту пересыхало, теплая вода во флягах отдавала болотом и не утоляла жажды. Над ухом зудели откуда-то взявшиеся крупные зеленые мухи, тело сковывала безмерная усталость, от запаха липкого пота мутило. Есть никто не хотел.

— А надо подкрепиться, друзья, надо, — говорил политрук Громов, переходя из окопа в окоп и заставляя бойцов браться за ложки. — Пустой мешок, как известно, не стоит, а нам нужны силы для нового боя.

— Притихли вроде бы немцы? — спросил один из бойцов.

Громов взглянул на часы, полушутливо ответил:

— У немцев, говорят, порядок во всем, живут, как в детском саду, по расписанию. Сейчас у них тоже обед.

Но едва он произнес эти слова, как в воздухе послышался густо нарастающий гул самолетов. Они летели девятками на небольшой высоте, однако ни один не спикировал на позиции роты, все прошли дальше на восток, и бойцы, поначалу затаившиеся в укрытиях, теперь провожали их взглядом, в котором тревога сменялась недоумением. Они все хорошо понимали, куда летят фашистские бомбардировщики и на кого обрушат свой смертоносный груз, но никак не могли уяснить, почему летают безнаказанно и почему не видать наших «ястребков». Не знали, что думать по этому поводу, и Давлят с Громовым.

Давлята тревожили немецкие десантники, засевшие в ольшанике, числом, наверное, не менее полуроты. Но это только против него, а что делается у соседей, в батальоне, полку? Комбат не отвечал, из штаба полка твердили одно: «Ждать, если полезут, уничтожать!» Видимо, там тоже еще не разобрались в обстановке.

Поразмыслив, Давлят решил произвести разведку. Выслали по двое от каждого взвода на три стороны; вернувшись меньше чем через час, разведчики доложили, что видели немцев всего лишь в километре отсюда, на хуторе и в разбитом бомбами поселке, в ржаном поле за березняком и на опушке соснового леса. Они выставили дозоры, окапываются. Можно предположить, что немцы выбросили десант повсеместно и их недобитые группы засели в обороне.

Давлят сообщил эти данные в штаб полка. Ему приказали быть готовым ко всяким неожиданностям, так как, по имеющимся сведениям, соседние полки ведут бой с танками противника. Задача состоит в том, чтобы прочно удерживать занимаемые позиции, отбить все атаки и затем, как только будет дан приказ, перейти в контрнаступление.

Разговор приободрил Давлята. Он отдал необходимые распоряжения командирам взводов, прошелся вместе с политруком по всем позициям роты и в беседах с бойцами, излагая задачу, подчеркнул, что их мужество приблизит час отпора агрессору. Бойцы тоже повеселели. Громов остался с ними, а Давлят вернулся на свой командный пункт и только теперь ощутил тяжкую усталость от всего пережитого с той вечерней минуты накануне, когда узнал о приказе эвакуировать семьи комсостава. Эта минута уже казалась бесконечно далекой, словно прошли не пятнадцать — шестнадцать часов, а пятнадцать — шестнадцать недель. Но стоило Давляту подумать об этом, как остро пронзила мысль о жене и сыне и даже потемнело в глазах.

Бессильно опустившись на край круглого земляного стола, на котором стоял ручной пулемет, Давлят посидел не шевелясь, как бесчувственный, затем глянул на Петю Семенова, сворачивавшего цигарку, и, взяв ее у него и закурив, не своим, глухим голосом спросил:

— Где может быть сейчас поезд?

Петя понял, о каком поезде идет речь, и быстро ответил:

— По-моему, давно уж за Гомелем.

— За Гомелем… — машинально повторил Давлят. Он достал из планшета карту Южной Белоруссии, расстелил на столе, сдвинув приклад пулемета в сторону. — Гомель… Бомбили, наверно, гады, и Гомель…

Петя в душе пожалел, что не назвал другой город, подальше.

— Да вы не беспокойтесь, товарищ командир, все будет в порядке, — сказал он.

— Остается надеяться, — снова вздохнул Давлят и стал складывать карту.

Он решил пойти в первый взвод.

— Вы бы лучше, пока тихо, соснули, — сказал ему Петя и покачал головой. — Не бережете себя, лезете все вперед.

— Командир будет прятаться сзади — что скажут бойцы?

— А если бойцы останутся без командира?

Давлят махнул рукой:

— Брось философствовать, не время…

Но ноги не держали его, он подумал, что посидит еще минут пять… вот так, привалившись к стене, с закрытыми глазами… всего только пять минут и потом обязательно пойдет в первый взвод. Он должен проверить, как замаскировали пулеметы, а если ожидаются танки, то надо приготовить гранаты. Противотанковых совсем мало, пусть свяжут осколочные по три и четыре вместе. Надо выстоять, вы-сто-ять, и тогда все будет в порядке, и с Натальей и Султаном тоже. Жаль, что не уехала с отцом-матерью, не сумел уговорить…