Владимир Козловский - Ищу свою звезду

Еще больше расстраивался Игнат в поле. Понукая исхудавших коней и всей силою налегая на ручки плужка, нет-нет да и взглядывал на соседнюю пашню. Там сидел за трактором Яким Непутевый. Вслед за ним черными волнами из-под плуга ползла земля. Пот крупными грязными каплями сыпался с лица на подол рубахи Игната. Пахарь останавливал послушных коней, расправлял усталую спину.

А сосед, все так же удобно и, как казалось Игнату, важно развалясь на сиденье, пел песенки, машина пыхала сизыми дымными кольцами, и колхозная пашня, как гигантская капля мазута, расплывалась все шире и шире. «Вот сволочь, — ругал Игнат соседа, — забрался на трактор и думает, будто в нем силы прибавилось. Да я бы его соплей перебил, петуха бесхвостого»,

Игнат снова налегал на плужок и, не замечая насмешливого взгляда Якима, в сердцах покрикивал на коней:

— Но, пристали, лодыри! Ишь ты, совсем останавливаешься. Но, паскуда, иди!

В душе Булатова становилось неспокойно. Все больше и больше он понимал, что зря не пошел на зов председателя, зря, как тогда говорили соседи, полез в трубу.

Кончилось тем, что послал он старшего сына Фоку в сельский Совет с наказом:

— Отдаю свой клин на общее пользование. Пускай Яким Непутевый со своим колхозом хлеб с него собирает. Земля, она нас, мужиков, спокон века кормит, а я и без нее, кормилицы, не помру, проживу.

Как же теперь он вернется в Раздолье? Чем кормиться будет? Огородом? Садом? С этакими-то силачами сынами побирушкой в селе объявиться? Или, может, пойдет на поклон к председателю: записывай, мол, в колхоз, одумался. Так ведь Корж уговаривал, уговаривал да и вышел из себя. Тогда еще сказал: «Попомни, Игнат, все одно к нам придешь. Потом не возьму. Сам не возьму и другим закажу, чтобы не брали». И убежденно добавлял: «А придешь, поверь моему слову, придешь, Булатов».

«Дудки! Плохо вы знаете Игната Булатова! Чего хотели? Скорее с голоду подохну, а с поклоном меня не ждите».

— Поедем, папаня,— ласковой кошечкой мурлыкала Феня, — Федор Сергеевич душевный, зла не попомнит. Он теперь десять раз позабыл, о чем спорил с тобою. Поедем.

— Пристала как банный лист к мягкому месту, — отмахивался Игнат, — сказано, не береди душу.

— Не хочу я твоей Карелии, надоело мне здесь, папаня, — вот-вот готова расплакаться Феня. — Я, папаня, комбайнером мечтаю стать. Хорошо ему — комбайнеру. Смотрит, как в поле хлеба колыхаются, плывет в золотых волнах, все равно что по морю. Красиво. Комбайнер — командир корабля степного, механизатор — звучит-то как! Федор Сергеевич обещал меня на счетовода учить. Счетовод — это бумажная крыса, не нравится. То ли дело за штурвалом стоять. Поедем, папаня,

— Отцепись, говорю. Езжай. Кто тебя держит, катись на все четыре сторонушки. Все разлетайтесь. Оперились. Теперь можно и без отца жить. Что вам отец? Каждый теперь о своем думает,

— Зачем, папаня, меня обижаешь. Куда же я без тебя?

— Будто не знаешь, из-за кого я из колхоза ушла. Фоке да Ваське, может, и без отца хорошо, а я без тебя, что травинка без солнца… Нет уж, папаня, дорожка у нас одна — блуждать, так уж вместе.

Игнат тяжелыми шагами мерил комнату, сморкался в большой вышитый дочерью платок, расчесывал и без того хорошо расчесанную русую бороду. Ласка дочери смягчила его: «Хороша у девки душа. Не душа, а весеннее солнышко, кого хошь обогреет. Хороша. А вот в жизни ей тоже угла нет, мается сиротинка».

Бригаде Булатова поручили копать котлован под фундамент будущей электростанции. Земля глубоко промерзла, и брать ее приходилось только ломом да киркой. Работа двигалась медленно, и это страшно раздражало Булатовых.

— Не земля, а кремень. На что ее сейчас роют? — жаловался отцу младший Булатов, Васютка.

— У худого хозяина корова всегда в непогоду телится, — поддержал сына Игнат,

— Для нас что, — вступил в разговор Дмитрий, — мы ему и скалу взроем, знай только деньги плати, Интересно, папаня, Сколько он с кубометра начислит?

— А вот мы его разом и спросим. Сюда идет, — выглядывая из котлована, сказал Игнат.

Директор, невысокий, с желтым лицом малярика, приветливо кивнул Булатовым.

— Добрый день, богатыри!

— Спасибо за ласку, здравствуйте, — радушно ответил Игнат. Вслед за ним поздоровались все остальные. В семье Булатовых издавна заведен порядок: пока отец не заговорит, все остальные молчат.

— Как, Игнат Тимофеевич, поддается? — заглядывая в котлован, осведомился директор.

— У нас поддастся, — скупо улыбнулся Игнат. — Крепка, дьявол: кирка и та что от железа, отскакивает.

— Да, земля твердая, — согласился директор.

— Как платить будете? По каким расценкам? — перешел на деловой разговор Игнат.

— Как всегда… По старым.

— Как по старым? Не по тем же, что летом платили?

— К сожалению, по тем, Игнат Тимофеевич, — замялся директор. — Вижу, что трудно вам, а помочь ничем не могу. Мерзлота в расценках не предусмотрена.

— Вы что же, нас дураками считаете? — отставил в сторону лом Игнат.

— Да что ты, Игнат Тимофеевич, человек вроде бывалый, пора бы и знать, расценки ведь государство дает. Не я их придумываю.

— Ну уж это дудки! Кончай, ребята! — крикнул бригаде Булатов.

Из котлована к ногам директора полетели кирки, ломы, лопаты. Булатовы загудели злыми шмелями.

— По летним расценкам пускай само начальство работает!

— Пуп надорвет, копейку за труд получит!

— За такую расценку я и на печи сидеть не согласен.

На желтом, как воск, лице директора пятнами всплыл румянец.

— Товарищи! Игнат Тимофеевич, что же вы делаете? — заикаясь, спросил он. — Поймите, товарищи, у нас ведь не частная лавочка, а государственное предприятие. Расценки не мною придуманы, а государством. Понимаете, го-судар-ством.

— Да что чушь толковать! — наседал Игнат. — Государство рабочего человека в обиде не оставляет. Это местных властей дело, их недосмотр. Знаем мы, кто за нашим горбом рублики себе в карман собирает.

— Полно, Игнат Тимофеевич, стыдно.

— Стыдно, у кого задницу видно, а мы, слава богу, себе на штаны в любом месте заработать сумеем. Пошли, ребята, манатки складывать. Васька, Фенютка, Марьяна, Митрий, вылазьте, хватит вам даром мозоли набивать… Пусть других дураков ищут… Игнат отряхнул припорошенный землей полушубок и первый зашагал к бараку.

Феня торжествовала. Не было бы счастья, да помогло несчастье. «Домой, домой, домой!» Кроме Игната, предстоящему отъезду радовались все Булатовы. Украдкой от отца весело подмигивая друг другу, они быстро собирали и укладывали нехитрый скарб: одеяла, подушки, котел, ложки, одежду.

В мыслях Игната смятение. Он отлично видел, как рады отъезду дети, знал, что теперь их не остановить никакими расценками. Они, конечно, сразу найдут свое место в Раздолье. Феня пойдет в МТС на комбайнерские курсы, Фока — на трактор, Васютка — по осени в армию.