Владимир Козловский - Ищу свою звезду

— Чего защищаешь бездельников? — наседал Буйвал. — Такие лбы, воду возить можно, а они ходят по острову, не знают, куда себя от лени девать. Не я командир, сунул бы каждому автомат в зубы да приказал: а ну, голубчики, давай-ка пошли «рябчиков» по дорогам щелкать.

— Зря людей мучить,— отстаивал свои убеждения хрипловатый. — Каждый в своем деле силен: тебя бы на самолет, Буйвал.

Первым желанием Сокола было войти в шалаш, обругать Буйвала, но, поразмыслив, он решил, что в словах партизана немало горькой правды, и отправился к озеру.

В тенистом уютном месте вблизи воды на вывороченной бурей коряге сидел Дербинский. Узкое угреватое лицо его сосредоточенно, взгляд не отрывался от поплавка. На тоненьком прутике в вырытой в песке, заполненной мутной водицей ямке плескались два маленьких, напоминающих блесну карасика.

Сокол знал, что самый большой улов Дербинского за день не превышал пяти-шести таких жалких рыбешек, знал и то, что своей добычей хромой летчик ни с кем никогда не делился, подкреплялся сам. «А ведь партизан без товарища никогда сухаря не съест»,— впервые осудил жадность своего коллеги Сокол.

— Нас с тобой, Кузьмич, осуждают, — подсаживаясь к Дербинскому, завел разговор Виктор.

— Кто? — поплевывая на червя и закидывая леску подальше от берега, спокойно спросил Дербинский.

— Партизаны бездельниками называют, говорят, что хлеб их напрасно едим, не помогаем отряду.

— Кто говорит? — резко отодвинул со лба козырек фуражки Дербинский.

— Говорю тебе, партизаны.

— Да ты мне скажи конкретно, кто, назови мне эту сволочь, пожалуйста.

Никиту Буйвала, несмотря на его грубую прямоту, в отряде любили за смелость, за лихие набеги на немцев, за самобытный находчивый ум. Давно проникся к нему уважением, узнав Буйвала ближе, и Сокол. Слова Дербинского задели Виктора.

— Сволочиться, Кузьмич, не следует. А вот подумать о себе, о том, как помочь отряду, давно нам пора.

— И что же ты предлагаешь?

— Завтра же на задание с ребятами — вот что.

— Ха! На задание… Ну нет, дудки… дураком меня не считай, Сокол. Пусть-ка сначала за мои труды рассчитаются. Мало я в тыл добра перевез? Фуфайки на них, сапоги, автоматы, лимонки — откуда? Кто их одел, я спрашиваю? Кто их кормил месяцами? Продовольственные экспедиции ихние? Как бы не так. Не я да не ты, так подохли давно бы с голода, понял? Да еще попрекать цвелым хлебом задумали… Справедливо это?

— Да, справедливо. Я вижу, Дербинский, ты боевого счета отряда не знаешь. Попроси-ка Федора Сергеевича, он тебя с ним ознакомит.

— Иди-ка ты к дьяволу со своими советами. Не мешай, видишь, рыба клевать перестала,

Сокол постоял на берегу, посмотрел на усеянную желтыми лилиями поверхность озера и решительно зашагал в штабную землянку.

Прав ли Дербинский? Конечно, без поддержки Большой земли, без них, летчиков, партизанский отряд мог бы, пожалуй, и задохнуться. А впрочем, как знать? Пользуется ли поддержкой летчиков Булатов? Нет, не пользуется. А ведь борется с врагом, да еще как борется, Федор Сергеевич рассказывал, как однажды в Троицком Игнат запалил казарму и на его личный счет сразу записали шестьдесят одного немца.

Да и потом, как можно сидеть в такое время с удочкой и ждать, когда кто-то другой поднесет тебе победу на блюдечке? Впрочем, какой же он летчик? Лодырь. Авиацию только позорит.

Так, рассуждая с самим собою, Сокол шагал в штаб.

— Я, Федор Сергеевич, хочу вас просить, чтобы меня, как и прочих других, на задания посылали.

— Тебя? — слегка удивился Корж. — А есть ли в том смысл, Сокол? Ты автомат-то в руках держать умеешь?

— Я с пистолетом пойду.

— Надобности посылать вас с Дербинским пока что не вижу. Скоро на массовую вылазку выйдем с соседом нашим Смолягой, тогда придется помочь и вам. А пока отдыхай. Кстати, ты же за рацию взялся. Надежда хоть есть?

— Думаю исправить.

— Ну вот видишь. Это для нас все равно, что глухому слух возвратить.

— Рация-то сама по себе. А вот в другом неудобно, Федор Сергеевич, выходит. Я коммунист, впереди обязан идти, а получается, что за вашими спинами прячусь. Рация рацией. Я, конечно, постараюсь наладить, а от ребят меня отрывать не надо. Их посылаете — и меня с ними.

— Я тебя понимаю, Сокол… Подумаю… Обещать зря не хочу. Есть тут у меня кое-какие планы… Но их еще обмозговать надо, посоветоваться.

Два дня после этого разговора Сокол не выходил из землянки, перебирал проводку, регулировал конденсаторы, проверял лампы. Наконец, передатчик собран.

— Давай, Леша, динамку крути.

Радист уселся на пенек, засучив рукава, взялся за рукоятку. Шмелиный гул наполнил землянку. В передатчике вспыхнули лампочки. Минута, другая. Шевельнулась стрелка амперметра, беспокойно запрыгала и поползла вправо. Сокол, затаив дыхание, следил за ней.

— Позывные, Леша! Какие позывные вашего штаба, спрашиваю?

— Лох-5, — не задумываясь, ответил радист.

— А наш?

— Соль-2.

Сокол настроил передатчик, торопливо и сбивчиво забарабанил пальцами по ключу. Радист уже вытирал с лица пот, а Виктор все отстукивал и отстукивал позывные — звал далекую Большую землю, подавал свой голос, голос воскресшего человека.

— Стоп! Хватит. Послушаем.

Радист вскочил, нацепил наушники.

Почти незаметно вращал Сокол ручку приемника, но сколько тысяч километров было подвластно теперь его слуху!, Птичьими языками перекликались в эфире рации. Но из тысячи этих певучих сигналов с тонкими, грубыми, хриплыми и звонкими голосами Соколу нужен только один — позывной партизанского штаба. Большая земля потеряла отряд Коржа и, может быть, так же, как и его, Сокола, записала в списки погибших. Только это ошибка. Партизаны живут, они действуют. Затерянный в Колтинских лесах голос отряда зовет своих…

Чу! Тише… В эфире летящей пчелкой звенит позывной штаба… Чу… Он зовет отряд… По дробным сигналам слышно, как дрожит от волнения рука оператора. Оператор Большой земли услыхал Сокола. Он зовет его, просит сообщить, где находится Корж.

— Что ему передать, Леша? — растерялся Сокол. — Где шифр, где радиограмма? К Федору Сергеевичу. Да быстрее, возишься, будто кулема. Стой… Обожди… Крутани-ка еще динамку. Надо же передать им, что мы их услышали. Пусть знают об этом…

Сокол наскоро отстукал позывные и, не дожидаясь радиограммы, передал открытым незашифрованным текстом:

— Все благополучно. Ждем вашего вызова через 10 минут… Рады, рады, рады. Пока… Ждем 10 минут… Передал Виктор Сокол.

Спустя двадцать-тридцать минут связь с Большой землей была твердо налажена.

— Услужил, Сокол, — хлопнул его по плечу Корж. —Молодец, умница. Кабы не твоя голова, Лешка бы наш в петлю с горя полез. Теперь, братцы, наши дела поправятся… Сейчас надо ребят на разведку послать. Узнать, в каком состоянии площадка. Если в порядке, завтра же можно самолеты встречать.