Пётр Селезнёв - Южный крест

Иван Степанович тяжело гнулся над телефоном:

— Приказываю атаковать! Полковник Крутой, вы меня хорошо слышите? Вперед!

— Товарищ комдив, задачу, которую вы поставили в восемнадцать ноль-ноль, я понял. Нужна помощь армейских саперов. Вы согласились…

Голос у полковника Крутого невозмутимо спокойный, как будто вознамерился сбить с командира дивизии дух жестокой решимости.

— Делайте что хотите! Но с группой старшего лейтенанта Агаркова должны соединиться! Вы меня слышите? К семи полк должен выйти на новый рубеж!

И командир полка, чувствуя, что категоричность Добрынина вызвана, как видно, приказом Жердина, кашлянул:

— Слушаюсь, товарищ комдив!

Он произнес эти слова без лишней поспешности, принимал приказ как самую крайнюю необходимость. Похоже, подступила нужда не жалеть живота своего. И до этого не выходили из ближнего боя, а теперь — хоть помри…

Вот уже трое суток с Агарковым нет никакой связи. Тяжелый снаряд развалил тоннель, по стрельбе можно понять, что люди живы. Много ли, мало, но живые есть. В голову лезут тошные мысли о сыне Ивана Степановича, полковник Крутой ловит себя на мысли, что готов повести штурмовую группу сам.

Он прикидывает в уме, успеют ли саперы подвести траншею и заложить взрывчатку, загибает пальцы — подсчитывает людей…

Полковник Добрынин сутулит широкую спину, подпирает кулаком большую голову. Шапка валяется на полу. Он только что вернулся от командующего и сейчас еще слышит голос Жердина:

— Я не потерплю честного солдафонства! Я хочу, чтобы твой сын остался жив. Но речь идет не о нем. Если не способен понять, я поставлю тебя командовать ротой! — указывал на карту с оперативной обстановкой, красный карандаш останавливался на Котельниково: — Разгружаются эшелоны! Вот разведданные… Именно оттуда противник собирается нанести деблокирующий удар. Есть основания предполагать, что шестая армия пойдет навстречу. Надо быть круглыми идиотами, чтобы не нанести встречный удар. Ты понимаешь? Мы должны разорвать оборону и тем самым не допустить…

— Михаил Григорьевич…

— Я отдам тебе комендантскую роту, матросов с бронекатеров и вообще всех, кого еще можно найти.

Полковник Крутой не слышал этого разговора, но понимает, что приказ вызван крайней необходимостью. Тут уже не Агарков, совсем другое.

Капитан Веригин не знает, что и как у Агаркова. Но понимает: Миша на него надеется. Как на самого себя. А он ничего не может: гитлеровцы сидят словно в крепости — стены метровой толщины, перекрытия железобетонные. Чтобы достать, надо положить прямо в дом тонную бомбу. Летчики обещали, а потом… должно, забыли.

Капитан Веригин мечет гром и молнии от бессилия: нечем расшибить фрицев! Сам ходил на берег, просил о помощи начальника инженерной службы армии, грозил пистолетом… Капитана Веригина знают, слава богу — сошло. Сейчас армейские саперы тянут под немцев траншею, обещают взорвать.

Не знает Веригин, что прорыв вражеской обороны на участке его батальона стал целью всей дивизии.

Андрей лезет, протискивается в узкую траншею, спрашивает:

— Успеете?

Саперы долбят, ковыряют землю.

— Должны успеть.

Сзади тянут за полушубок:

— Товарищ комбат, товарищ комбат…

— Гришка! Чего еще?..

— Товарищ комбат, вас командир полка гвардии полковник Крутой требуют к телефону. Чтобы немедленно. Сказали — ищите где хотите.

Гришка называет всех командиров полным званием, не упуская ничего. Считает, что по-другому нельзя. Сегодня и он пойдет вместе с атакующими. Будет знать, как достаются людям награды и нашивки.

— Товарищ комбат!..

— Какого черта!.. — огрызается капитан Веригин, а сам уже разворачивается: полковник Крутой зря не станет разыскивать.

В землянке глядит на часы: ровно полночь. Успеют саперы или не успеют?

А если заряд окажется слабым?

В землянку долетает, проникает сыпучая автоматная трескотня, уверенно, надежно бьют пулеметы. Затихает… Проходит минута, другая… Капитан Веригин знает: еще минуты через две услышит разрывы ручных гранат и редкие выстрелы. Штурмующие войдут в соприкосновение.

Каждую ночь входят в соприкосновение… Но сейчас ночной бой служит всего лишь прикрытием, чтобы саперы сумели заложить взрывчатку.

Сумеют или не сумеют?

Голос в телефонной трубке кажется почему-то незнакомым.

— Веригин, как у тебя там?

— Как же у меня?.. — стараясь скрыть досаду и раздражение, отвечает капитан Веригин. — Известно — толчемся на месте.

Боль, досада, озлобление готовы вырваться наружу, но Веригин сдерживает себя и чего-то ждет. Потому что голос… У командира полка какой-то не такой голос. Не как всегда. Словно собирается сообщить Хорошую весть.

— Ты вот что… Саперы работают?

— Ну, работают… — настороженно отвечает Веригин, теряясь в догадках и раздражаясь все больше.

— Успеют?

— Должны успеть, — и взорвался, заорал: — Товарищ гвардии полковник! Саперы саперами, а людей-то у меня — раз-два — обчелся! Положу последних!..

— Ты вот что, Веригин… Ты не ори. Не хватало еще, чтобы ты орал на меня. Сейчас приду. Понял?

Он сейчас придет. Ну, порадовал!

Капитан Веригин злился. И настороженность в душе осталась. Он близок был к тому, чтобы обрадоваться, но, суеверно пугаясь, как бы не ошибиться, глушил, прятал в себе прихлынувшее чувство. Да и чему радоваться? Голос, интонации, видите ль…

В самой середке у него напружинилось, больно натянулась какая-то жила, которая с приходом полковника Крутого либо оборвется, либо выстрелит. Он не знал, зачем идет полковник Крутой и что скажет, как сложится эта ночь, этот бой, но вдруг решил: прорвут оборону.

Капитан Веригин не мог объяснить, что послужило причиной зародившейся уверенности, но решил твердо и бесповоротно: или вызволит этой ночью, или погибнет.

И опять — точно споткнулся, больно ушибся: живы ли? Три дня без еды, без патронов…

Капитан Веригин почувствовал, как по спине прошла тугая судорога. Она разлилась по рукам и ногам, в жесткий узел завязались скулы. Передвинул, поправил кобуру. И зачем-то оглянулся. В углу на корточках спал боец. Это кто, Гришка? Да нет, Гришка с вечера в роте.

Капитан Веригин не угадал, не вспомнил, но почему-то решил, что этот должен остаться, именно тут, в углу. И должен спать…

Пусть спит.

Решил неизвестно почему. Может быть, подсознательно хотел, чтоб кто-нибудь остался в живых.

Еще раз оглянулся. Снял со стены брезентовый мешочек с гранатами. Автомат лежал на столе. Капитан Веригин взял его, закинул за спину.

Только бы живы…

Вышел из землянки, ногой затворил дверь. Решительно затворил, плотно. Как будто не вернется.

Лицо обожгло лютым морозом, он услышал сыпучие выстрелы, торопливый бег пулемета.