Бодо Узе - Лейтенант Бертрам

— Вас нигде не могли найти, — сказал Хартенек укоризненно и в то же время насмешливо, как показалось Бертраму, — так что мне пришлось временно вас заменить.

Бертрам взглянул на Марианну. Она еще ниже опустила голову, волосы упали на лоб и почти скрыли лицо. Плечи ее вздрагивали.

Ее горе причинило боль Бертраму. Он все еще стоял возле двери, не смея шевельнуться под взглядом Хартенека.

Он что-то знает, пронеслось в голове у Бертрама. Его вдруг захлестнула ревность, ревность к Хартенеку, который оставался наедине с Марианной. Хотя он знал, какие слухи ходят о Хартенеке.

— Я еще хотел бы спросить вас, Бертрам, — начал Хартенек, не меняя позы, — Хебештрайт бубнил тут что-то насчет радиограммы…

— Мне ничего не известно, господин обер-лейтенант, — поспешил соврать Бертрам и встал между Хартенеком и Марианной, как будто хотел ее от него защитить.

Обер-лейтенант опустил руки и сурово взглянул на Бертрама.

Тут раздался стон Марианны, и Хартенек непроизвольно закрыл ладонями уши.

— Ну вот, — проворчал он, — это из-за меня! — Он поспешно схватился за фуражку и отвесил поклон Марианне, которая на него и не взглянула.

Уже в дверях он крикнул Бертраму:

— Итак, я передаю пост вам, лейтенант! — И прошипел еще вдобавок: — Надеюсь, ваш Ницше запал вам не только в голову, но и в сердце!

Бертрам остался наедине с Марианной. Немного погодя она позволила ему дать ей сигарету. Руки у нее при этом дрожали.

— Зачем только мы это сделали! — жалобно проговорила Марианна. Гибель Йоста представлялась ей карой.

С тех пор как она вышла за него замуж, Йост дважды терпел аварию. Оба раза она не находила себе места от волнения и беспокойства, дрожала за его жизнь. Но тогда у нее не было этого тяжкого чувства вины, которое так угнетало ее теперь. Взгляд ее упал на черный, зеркально отполированный стол. Она искала на нем фотографию Йоста, а нашла свою. Ей хотелось вспомнить их совместную жизнь, но думала она лишь о своей жизни.

Так, ей припомнился тот, другой, о котором она тоже всегда должна была заботиться, с него, собственно, и начались все ее несчастья. Хайн Зоммерванд, странный человек, со светло-рыжей прядью над асимметричным лицом, с асимметричными плечами — куда он только подевался? Он был студентом. Она встретилась с ним на балу в Школе искусств, где обучалась живописи. Он привел ее к себе на квартиру, и они стали жить вместе. Тогда, в послевоенной сумятице, никто не видел в этом ничего особенного.

Как долго это продолжалось… И как, однако, прочно забылось. Почему же именно сейчас она об этом вспомнила? Йост был тогда пилотом в «Люфтганзе», жил но соседству и вскоре подружился с ними обоими.

У «мудрого Хайна» водилось много секретов. И он давал ей немало поводов к ревности. Ревность и страх боролись в ней в те две ночи во время мятежа, когда Хайна не было дома. Он появился лишь на третий день, бледный, изможденный, с перевязанной рукой. Выпил кофе, собрал чемодан и ушел, ни слова не сказав. Ей и в самом деле хотелось бы знать, что с ним сталось.

Йост буквально спас Марианну, когда полиция допрашивала ее и обыскивала квартиру. Он пришел ей на помощь, а потом захотел взять ее к себе, как взял когда-то Хайн.

Но Марианна боялась всех этих мужчин, которые приходили и уходили, когда им вздумается, и с которыми хлопот не обобраться. И она сбежала от Йоста к своим родителям. И лишь когда он приехал вслед за ней и сделал ей формальное предложение, она поверила, что это надежно, и сказала «да».

Но надежности-то как раз и не было, иначе не сидела бы она сейчас здесь, охваченная смертельным страхом.

Сердце молотом стучало у нее в груди. Уже не было сил это выносить, хотелось кричать: Йост! Йост! Где же ты? Ах, не бросай меня одну, жизнь моя, моя плоть и кровь!

От ее вскрика Бертрам отшатнулся к стене. Только тут она опять заметила его и вскочила.

— Никогда больше! Клянусь, никогда больше! — закричала она, словно хотела сделать не бывшим то, что было.

В окне за ее спиной занималось утро, и Бертрама охватывал ужас перед предстоящим днем.

Но Марианна тихим от изнеможения голосом проговорила, что будет ждать Йоста на дворе. Когда она проходила мимо Бертрама, он только успел бросить ей свой плащ, который она небрежно накинула на плечи. И стала спускаться по лестнице на негнущихся ногах. Нет мне счастья, подумала она, слизывая с губ слезы.

Со стороны казарм донеслись сигналы горна, они звали Бертрама на плац. На берегу он встретил Марианну.

С головы до пят укрытая черным дождевиком, она стояла и не сводила глаз с моря, словно забыв о дожде. Мокрые волосы облепили лицо. Бертраму стало стыдно за нее. Ее присутствие на плацу — нарушение устава, подумал он и хотел было увести Марианну. Но едва он ее коснулся, как она внезапно вышла из оцепенения, схватила его за руку. В левой руке она держала радиограмму, забытую им в кармане плаща.

— Почему, почему мне ничего не сказали? Он умер.

Бертрам еще успел подхватить ее. Она тяжело обвисла в его руках. Вчера она была совсем другой в его объятиях. Он отнес ее в комнату коменданта и уложил там на походную кровать. Она казалась старухой, высохшей и сморщенной, как трухлявое дерево.

Он позвонил на санитарный пост и остался за столом у телефона. Он так устал, что свет настающего дня едва достигал его глаз.

В дверь постучали, Бертрам решил, что это врач. Но это был Хебештрайт, который забормотал:

— Покорнейше прошу прощения, разрешите войти?

— Хебештрайт? Вы? — спросил Бертрам.

— Сообщение от господина майора. Незадолго до бури у господина майора вышел из строя маслопровод, и он сел на острове Вюст. — И с торжеством добавил: — А что я говорил, конечно, ему опять повезло!

Марианна вскочила. Теперь она очень прямо сидела на кровати, не сводя глаз с Хебештрайта. Тот обращался больше к ней, нежели к Бертраму. Йост передал сообщение через какого-то рыбака, который позвонил на аэродром. Во время бури никто не отважился бы лететь. Майор передал приказ лейтенанту Бертраму вместе с механиком немедленно вылететь к нему.

Марианна беззвучно плакала. Бертрам вскочил, распорядился готовить машину и выбежал вон, даже не взглянув на Марианну. Она сидела на походной кровати, ничего не говорила, только напевала что-то, звонкое и веселое, как птичья трель.

Бертрам принял душ, то и дело переключая воду с горячей на холодную и наоборот, потом надел летную форму. Внизу ждал самолет. Зандерс, механик, уже сидел на месте штурмана.

Натянув очки и подняв руку, он с горечью подумал, как же счастлива была Марианна, как она была счастлива.

Завертелся пропеллер, и самолет заскользил над водой, которая белыми бурунчиками пенилась вокруг поплавков. Бертрам вошел в низкую облачность. Исчез из виду аэродром, прибрежные дюны и, наконец, море.