Бодо Узе - Лейтенант Бертрам

Хайн Зоммерванд задумался, а потом ответил:

— Советская наука ушла далеко вперед. Если Флемингу здесь не помогут, там его могут спасти.

— Вот здорово, а я не верил и не решился ему это сказать. Знаешь, на него плохо подействовало, что я вообще ничего не сказал. Он вдруг как заорет на меня: «Ты что же, не веришь? Значит, ты не веришь в Советский Союз?!» Я еле-еле его успокоил. А он все повторял: «Значит, липовый ты коммунист».

— Пока глаза видят, есть надежда, Вальтер. — Хайн произнес это извиняющимся тоном. — Значит, попробуем переправить его туда. Ему там помогут и работу тоже найдут. Какую-то пользу он приносить будет.

— Ну вот и хорошо, — сказал Вальтер. Он оживился при мысли, что в Советском Союзе Флемингу помогут. — Кстати, — добавил он, — говорят, что люди, у которых изуродовано лицо, становятся очень подозрительными и что у них портится характер…

— Может быть, если это слабые люди, — ответил Хайн.

— Ну, ладно, не буду ждать, пока прекратят обстрел. Нужно идти в роту, — сказал Вальтер и пояснил: — Рядом с Флемингом лежит какой-то парень с простреленным лицом. Так вот, я не знаю, что хуже.

— У нас фашисты наступать не будут, — сказал Хайн.

Вальтер помедлил секунду и неожиданно спросил:

— У меня теперь в двух пулеметных расчетах одни испанцы. А что делать, людей не хватает. Верно?

— Ну что ж, очень хорошо, — похвалил его Хайн.

Солнце палило немилосердно. Две широкие дороги белым крестом легли на высохшую желтую равнину, по которой кружили песчаные вихри. Деревня Вильянуэва-де-ла-Канада, расположенная на пересеченье поперечин этого креста, выгорела дотла. Дым тонкой струйкой поднимался из развалин. По высохшей земле в одиночку и группами торопливо шагали отступавшие солдаты. Они казались ползущими муравьями. Их было много, сотни. Широким потоком они беспорядочно хлынули на север, бежали по равнине, ища глазами горы, чтобы укрыться. Леса на вершинах гор окутались дымом и огнем. С голубого неба пикировали истребители противника, они веером проносились над головами, по-комариному танцуя в воздухе, и, пока бомбардировщики с оглушительным грохотом сбрасывали свой смертоносный груз на редкие окопы пехотинцев, истребители клевали бегущих, свинцом поливая землю из пулеметов.

Хайн видел, как бегут войска, и думал:

— Нам нельзя проиграть эту битву за мир. Этого не может, не должно случиться! Только бы удалось их остановить. А ведь как их нужно остановить!

— Давай отправляйся в роту! — крикнул он Вальтеру Ремшайду, но тут же задержал его:

— Погоди, мне надо тебе кое-что сказать. Слева от тебя окопался батальон анархистов, так? Если и они будут драпать, а у меня не будет связи с бригадой, то придется самим выходить из положения. Тогда ты оставишь позицию и загнешь фланг. И чтоб с места не двинулся, пока не получишь от меня точного приказа, понял?

Он все еще надеялся, что паника прекратится и что ему не нужно будет прибегать к крайней мере — приказывать Вальтеру стрелять по своим.

Вспомнив о Георге, Хайн с горечью подумал: «Ему хорошо, лежит себе в лазарете. А я здесь расхлебывай, вечно я должен расхлебывать. Все я да я».

На душе у него было сумрачно. Когда Вальтер ушел и Хайн остался один, он почувствовал неуверенность, даже страх. Он подгонял обоих испанцев, чтобы те быстрее восстанавливали блиндаж. Каждую секунду противник мог возобновить огонь, и Хайну хотелось, по крайней мере, как можно лучше укрыться. Он следил за их работой. Они начали откапывать серый ящичек телефона, и тут ему почудилось, что он слышит голос Ирмгард.

«Я потихоньку схожу с ума», — подумал он и снова услышал, как она звала его. На всякий случай он обернулся. Ирмгард стояла под масличным деревом. Ее волосы блестели. На ней были серые полотняные брюки и блузка из той же материи.

— Я хотела попасть в Брунете, чтобы сделать несколько снимков! — крикнула она. — Но дальше Вильянуэвы не выбралась. Вот решила свернуть и приехала сюда.

Хайн не виделся с ней с того самого праздника. Он думал, что забыл ее.

— Снимки? — удивленно спросил он и, не трогаясь с места, посмотрел на нее. — Какие снимки? Нет-нет! То, что здесь происходит, лучше не фотографировать.

«Может быть, все обойдется», — подумал Хайн. Как символ жизни стояла она перед ним на высохшем поле.

Вот и к подножью холма устремились отдельные группы бегущих, и Хайн раздумывал, не отдать ли приказ Вальтеру Ремшайду.

— А где же Георг? — спросила Ирмгард. — Мне нужно на него взглянуть, — сказала она, когда он сообщил ей о ранении Георга.

— Да-да, только поскорее уходи отсюда! — резко добавил он. — Зачем ты вообще приехала? Здесь тебе не место!

У подножья холма бегущие в изнеможении замедлили бег. Хайн слышал их ругань и сказал себе, что ждать больше нельзя. Только он повернулся, чтобы рукой подозвать к себе одного из людей Вальтера Ремшайда, как два самолета, строча из пулеметов, спикировали на холм. Он рванулся и, схватив Ирмгард, повалил ее рядом с собой на землю. Их тела касались друг друга. Хайн ощущал ее дыхание на своей коже. Лица их были рядом. Белокурые волосы, в беспорядке свисавшие ей на лоб, почти закрывали глаза, в которых дрожали голубые язычки пламени.

Еще никогда она не казалась Хайну такой красивой. Он тихо произнес ее имя и коснулся губами ее губ.

— Хайн! — испуганно спросила Ирмгард. — Скажи, что, собственно, здесь происходит?

— Ничего! А что должно произойти? — с горечью произнес Хайн. — Разве против такой силищи устоишь!

Бежавшие внизу не успели укрыться. Вот они бросились врассыпную.

— Я думал, ты сама, без моих расспросов расскажешь, — произнес Хайн, — как поживает маленькая Розита?

— Она похожа на тебя, Хайн, и жизни мне не облегчает. Только делает она это ненамеренно. Она болела, четыре дня у нее держалась высокая температура. Ты не представляешь себе, как трудно с ней было ночами в метро! Но вчера ей стало лучше.

Озабоченное лицо Хайна прояснилось. Но боль в левой руке возобновилась с новой силой. Его сердце билось так слабо, что он снова уронил голову на землю.

— А теперь иди! — строго прикрикнул он, придя в себя. — Никто не знает, что здесь сегодня еще случится! Во всяком случае, я не хочу нести за тебя ответственность.

Опомнившись, Ирмгард глянула на долину.

— Нет, нет! — внезапно крикнула она. — Ты что! Думаешь, видя все это, я могу просто так взять и уехать?

— Иди! — закричал Хайн. — Здесь приказываю я. Если ты немедленно не уйдешь, я велю тебя увести!

Но она прыгнула с холма и побежала вниз. Удивленный Хайн крикнул ей вслед:

— Что ты делаешь?

Теперь и он разгадал ее намерение.

— Эх, — решил он, — то, что она задумала, это в духе ноябрьских и мартовских событий, эти времена давно прошли. Старыми методами сегодня ничего не добьешься.