Евгений Воробьев - Незабудка. Маленькая повесть

Комбат Дородных решил не отсиживаться на берегу, поскольку все командные высотки оставались в руках противника. Он правильно рассудил, что плацдарм следует сразу же расширить. Во что бы то ни стало втянуться в дубраву седьмой и восьмой ротами! Дубрава зеленеет на горизонте, а к югу от нее врассыпную разбежалось несколько молодых дубков. Окопаться на западной и южной опушке этой дубравы, взять под контроль подходы к Неману и в случае надобности прикрыть огнем девятую роту, которая остается на самом берегу.

Дородных ушел с разведчиками вперед, а младшего сержанта оставил на берегу - к нему вскоре явится первый связной. И тут, как на зло, пропала «Сирень»! Тщетно младший сержант взывал к своей трубке, просил, убеждал, уговаривал, приказывал, умолял ее откликнуться, подать признаки жизни.

- «Сирень», вы мне нужны! Почему не отвечаете? Алло! Я - «Незабудка». Отвечайте! Вы мне нужны…

Видимо, снова обрыв на линии.

- Пропала «Сирень», - сообщил он себе безнадежным хриплым шепотом. - Без вести пропала.

Онемела «Незабудка», оглохла «Сирень» - ослепнут батареи.

Младший сержант разулся, подозвал к себе белобрысого солдата, оставил его у телефона, а сам скинул с себя мокрую гимнастерку и снова двинулся через Неман. Куда поведет его провод - в заросли ивняка на острове, а может быть еще дальше, к тому берегу?

Осколки и пули то и дело секли воду, скакали рикошетом, возмущая покой воды, подымая брызги, ломая отражение берега в реке. Взрывная волна посильнее речной. Она обдает берег внезапным дождем брызг и выплескивает клочья воды. Прибрежный песок никак не просохнет. Блестят новоявленные лужи, словно здесь бушевал морской прибой или прошел сильный ливень.

Незабудка с тревогой -поглядывала на реку. Она понимала, что младший сержант может не вернуться вовсе или вернется лишь после того, как найдет, устранит повреждение.

Наконец младший сержант вернулся.

Позже на узле связи появился артиллерийский разведчик, присланный Дородных. А младший сержант, надрываясь, охрипшим, но веселым голосом кричал в ожившую трубку:

- Я - «Незабудка»! Соедините с ноль третьим. Алло, «Сирень»! Ноль третий? Это л, «Незабудка». Передайте соседям слева… Гранатой, взрыватель осколочный, заряд полный, угломер девять сорок, уровень тридцать ноль, прицел сто семьдесят… Да пусть не скупятся там… Вы меня слышите? «Сирень»! Подтвердите телефонограмму. Ясно. Да, да, всем дивизионом. Не жалейте на фашистов боевого питания! - Младший сержант достал огрызок карандаша, плюнул на ладонь, что-то записал на ней и снова спрятал карандаш в карман гимнастерки.

Гудела канонада, все вокруг потрясал тяжелый гул артиллерийской дуэли, которую затеяли наша и немецкая дальнобойные батареи. И пулеметы начали перебранку на опушке дубравы. А младший сержант все пытался перекричать разноголосицу боя и при этом подымал руку так, словно требовал, чтобы воюющие прекратили шум и грохот, - что за безобразие в самом деле, не дают поговорить человеку! - и снова хрипло орал в трубку что-то неслышное себе самому…

Он мечтал хотя бы на несколько минут снять наушники. Они впиваются, ввинчиваются в голову. Кажется, все туже и туже становится пружина, которая прижимает их к ушам.

И, как все связисты, младший сержант время от времени отводил к виску то один, то другой наушник - пусть отдохнет ухо.

Теперь, когда солнце поднялось и немецкие наблюдатели снова прозрели, они быстро обнаружили место переправы. Плоскодонку изрешетило осколками, и она застряла возле острова. Но при этом наши сделали грубый промах - оставили плоскодонку торчать на отмели, на самом на юру! А лучше бы спрятать ее в ивняке. По-видимому, эта плоскодонка и послужила немецкому наблюдателю ориентиром.

Теперь немцы вели по острову и по реке сильный огонь батареей четырехорудийного состава, калибр орудий - сто пять миллиметров. Можно было подумать, что немцы решили сегодня запрудить Неман осколками или нагреть ими воду. К счастью, у противника не оказалось здесь под рукой минометной батареи или он не учел рельефа местности. А при настильном огне девятую роту выручал крутой берег.

Каждый разрыв снаряда, даже тот, который не приносил жертв, причинял племени полуголых людей, окопавшихся на берегу, массу хлопот. Стенки окопов неудержимо осыпались, а, кроме того, следовало оберегать оружие: засыплет песком - сразу выйдет из строя. И продрогшие люди - они так и не успели отогреться и обсушиться - снимали с себя сырые рубахи, гимнастерки и завертывали в них автоматы, ручные пулеметы. Ну, а младший сержант, тот прятал телефонную трубку за пазуху и пряжкой солдатского ремня, руками выгребал песок. Зарыться бы поглубже!

Подошла Незабудка и молча протянула младшему сержанту каску. Он поблагодарил ее взглядом, взял каску и принялся лихорадочно выгребать ею песок из-под ног, углублять полузасыпанный окопчик.

- Свою-то каску… бросить пришлось, - оправдывался он, не прерывая работы. - И саперную лопатку. Это когда Новикова зацепило… А все его имущество навьючил на себя.

Она села рядом на песок, руками обхватила круглые колени, поджала под себя босые ноги и молча смотрела, как трудится младший сержант. Мускулистое тело его лоснилось от пота, а мокрые иссиня-черные волосы были все в песке. Он отрыл окопчик по грудь, упрятал вниз свой ящичек с телефоном, вытряхнул песок из каски, обтер ее и протянул Незабудке.

- Держите, товарищ старший сержант.

- Оставь каску себе.

- Да у вас у самой голова голая. А мне этот головной убор и не подойдет. Не мой размер…

- Каска, она еще шанцевый инструмент. А у меня лопатка на медпункте. Видишь, раненый орудует…

Младший сержант оглянулся. И в самом деле - солдат с забинтованной головой углублял окоп, уже вырытый под санитарной сумкой-вывеской.

- Все равно такого подарка не приму, - младший сержант решительно положил каску на край окопчика.

Незабудка раздраженно передернула плечами.

- Уговаривать некогда. - Она надела каску, не забыв при этом поправить волосы, и легко вскочила на ноги. Однако уходить она не торопилась и зачем-то снова сняла каску. Только что она рассердилась на младшего сержанта, а сейчас очень нравилось, что он отказался взять каску. И после трудного молчания она произнесла запинаясь:

- Утром я тебя взяла на подозрение. И плавать, подумала, не умеешь… А еще подумала - из самого робкого десятка.

Он сделал вид, что последней фразы вообще не расслышал.

- Так я же родом из Керчи! Сперва научился нырять с пристани, а потом читать и писать. Про таких ребят в порту говорят - обросли ракушками… Ну, а Новиков тащил мою катушку и аппарат. Я все имущество за ним подобрал. Из-за этого и разуться не пришлось. Идешь вброд, плывешь, а провод тяжелеет. И за все цепляется…