Мартын Мержанов - Так это было

Этот припадок истерии убедительно свидетельствовал о приближении краха. Сотрудники министерства поняли, что нужно бежать, позаботиться о своей судьбе. Совещание не состоялось.

…Гораздо раньше, чем Геббельс, приближение краха почувствовал Генрих Гиммлер. Будучи командующим группой армий «Висла», он знал о состоянии армии больше, чем Геббельс. «Железный Генрих», как называла Гиммлера фашистская верхушка, заранее начал искать выход. Его взоры были обращены к Швеции, где он уже давно завязал знакомство с графом Фольке Бернадоттом — племянником шведского короля Адольфа-Густава V. Они встречались несколько раз, но обстановка так быстро и так резко менялась, что каждый раз мешала осуществлению, казалось, «реального выхода из тупика». После того как Гиммлеру предложили выехать в Шлезвиг, он считал себя свободным в своих действиях. Он встретился с начальником политической разведки СС — молодым, энергичным Вальтером Шелленбергом и поведал ему о своих планах… В принципе план был одобрен, речь шла только о формах его осуществления. Они зашли так далеко, что мечтали даже создать новую партию «Национального единства»…

«Немца погнали дальше». — На копировальной фабрике в Вайсензее. — Группировка вражеских войск блокирована. — Электростанция спасена! — В Карове. — У врага в подземелье

Ночевали мы в каком-то хуторе, в маленьком домике. И хотя мне было известно, что поблизости выставлено охранение, мне всю ночь мерещился прорыв вражеских танков, и я не мог уснуть до рассвета. Борис спал. Я вышел на улицу. Занималась заря. Впереди, на западе, рдело огненное пятно пожара. Горели ближайшие к нам пригороды Каров и Вайсензее.

Утром, когда загремела артиллерийская канонада, проходивший мимо нас солдат радостно сообщил:

— Немца погнали дальше.

Мы решили ехать к передовым позициям, но предварительно зашли к комкору Семену Никифоровичу Переверткину. Он был в хорошем расположении духа и, казалось, даже обрадовался нашему приходу. Он рассказал о последних событиях на фронте, порекомендовал поехать в Вайсензее. 150-й дивизии было приказано двинуться на Тегелер-Зее, в северо-западное предместье Берлина.

Невольно возникла мысль: что же, корпус пройдет в стороне от центра, от рейхстага? А как же знамена, которые так вдохновили солдат и офицеров?

— Приказ есть приказ… — недовольно ответил на наш вопрос комкор.

Генерал, видимо, решил изменить тему разговора и начал рассказ о новой форме борьбы в условиях большого города: некоторые батальоны преобразовались в штурмовые отряды с орудиями и танками. Их командиры получали самостоятельность в боях, могли смело маневрировать на улицах города, сообразуясь с обстановкой. За штурмовыми отрядами шли полки, которые «прогрызали» оборонительные пояса, созданные по законам современной инженерной обороны. Кое-какое представление о характере такой борьбы мы получили позже, побывав в Карове и Вайсензее.

В частности, генерал Шатилов рассказал нам:

— Штурмовые отряды просто необходимы. Улицы Берлина волей-неволей разобщают силы, мешают нормальным действиям артиллерии, танков, самоходок… И даже находясь на близком от боевых порядков расстоянии, не сразу разберешься, где фронт, где тыл, где враги, где свои… Стреляют отовсюду… Ведь мы имеем дело с закаленными в боях эсэсовцами. Вот почему нам нужны отряды, которые действовали бы самостоятельно.

— А как сейчас дела? — спросил я генерала.

— Каров очищен полностью, дивизия завязала бои за другой пригород Берлина. Мы выполняем новое задание, полученное утром.

…Наша «эмка» в последнее время проявляла явные признаки старости: часто чихала, заставляла водителя копаться в ее уставшем, тяжело дышавшем, вздрагивавшем моторе, стучала выхлопной трубой, издавала какие-то странные звуки, которые с тревогой улавливал Гриша Мирошниченко, всякий раз напоминая о необходимости серьезного ремонта. Но мы отделывались фразой: «Сейчас не время. Потерпи немного».

Мы выехали утром и благополучно добрались до Берлинринга, — широкой бетонированной дороги, идущей вокруг столицы. Она была ровна и красива. Мирошниченко обрадовался отличной «бетонке», увеличил скорость. Справа от нас замелькали перелески. Вдруг «эмка» резко дернулась и остановилась. Как обычно, Мирошниченко заглянул в мотор, затем под кузов и равнодушно сказал: «Полетела полуось». Мы еще не представляли себе всех последствий случившегося и с удивлением смотрели на водителя: дескать, ну и что? Давай чини. Когда же он сказал, что автомобиль выбыл из строя, мы, чертыхаясь, вышли из машины. Со всех сторон слышалась стрельба. Проезжавшая «эмка» политотдела остановилась, но могла взять с собой только одного человека. Уехал Горбатов. Мы условились, что встретимся в Карове, на КП дивизии.

Мирошниченко отправился в сторону Ландсберга искать авторемонтный батальон, а я пешком продолжал путь по берлинскому кольцу. Мимо мчались грузовые машины с солдатами, какие-то крытые фургоны, трофейные «хорьхи», наслаждавшиеся «бетонкой».

Несколько раз я отдыхал, присев на каменную тумбу дороги. И снова шел. Вдруг за спиной послышался писк тормозов, а затем мимо прополз и остановился «виллис». Из кабины вышел Леня Коробов — корреспондент «Комсомольской правды» и усадил меня в машине рядом. Мы помчались к Панкову.

— Но мне нужно в Каров.

— Заедем сначала в Панков, а затем отправим тебя в Каров.

Поехали. Леня сказал, что был сейчас у начальника штаба 3-й ударной армии генерала М. Букштыновича, и тот рекомендовал ему ехать к Панкову.

«Виллис» мчался по разбитой дороге, и водитель выделывал, как он говорил, «кренделя», после которых мы, хватаясь друг за друга, едва не вылетали из машины.

Проезжали знаменитые бланкенбургские инженерные сооружения, которые только вчера прорвали 380-й полк подполковника В. Кулькова и 525-й полк подполковника И. Николаева.

По всему видно было — здесь шли горячие бои: много разбитой техники, взъерошенное, перепаханное снарядами поле, трупы, вырванные с корнями вербы и дымок над землей, уставшей от боев и теперь тяжело дышавшей. Нас остановили у шлагбаума. Здесь был расположен командный пункт 171-й дивизии.

Комдив полковник Алексей Игнатьевич Негода встретил нас прохладно. Леня Коробов пытался ему что-то объяснить, ссылался на Букштыновича, но полковник — высокий, несколько грузный человек с утомленным лицом и красными глазами — смотрел куда-то мимо нас и твердил: «Не вовремя, ребята, не вовремя… Горячий бой… Не до вас».

Мы молчали.

Затем Алексей Игнатьевич вдруг сказал:

— Не боитесь? Поезжайте к окраине Панкова в 380-й полк к Василию Феоктистовичу Кулькову… Там знамя водружают над пригородом.