Мартын Мержанов - Так это было

Мы попрощались и ушли. Над Берлином стояла беспокойная ночь. Небо розовело от пожарищ, слышались гулкие разрывы снарядов, а иногда доносились и пулеметные очереди. Это ребята полковника М. Мочалова и подполковника А. Плеходанова очищали улицы Карова от остатков неприятельских групп.

В эту ночь Берлин охватила паника. Люди чувствовали, что пришел конец, что нужно спасаться. Слухи ползли из дома в дом, из подвала в подвал. Бои шли на улицах. Саперы взрывали мосты. Стоял грохот, беспорядочная стрельба. Полки теряли свои разграничительные линии, сбивались в кучу, офицеры бранились. В Потсдаме — оживление. Туда только что переехал штаб из Цоссена.

Офицеры размещались по квартирам. Английская авиация разбомбила замок первого короля Пруссии. На улице в грязи валялся колокол, слетевший со старой гарнизонной церкви. Именно здесь, у гроба Фридриха Великого, Адольф Гитлер произносил в свое время торжественную клятву.

Офицеры проходили мимо, удивленно глядя на всю эту картину. Один из них, ротмистр Герхард Больдт, молодой офицер из окружения Кейтеля и Гитлера, вспоминал потом этот день: «Кричат мужчины на подводах, ругаются шоферы, беспомощно плачут женщины, которые держат в руках завернутых в одеяла детей… Мы едем через город, по боковым улицам. Дорогу преграждают обломки зданий и воронки от снарядов… Проемы окон обгоревшей церкви смотрят на нас, как пылающие местью глаза… Мы и здесь долго не останемся…» [2] См. «Правда», 30 декабря 1947 г.

…В бункере под имперской канцелярией опустело. Остались самые приближенные. Настроение подавленное.

Исчез, не простившись, Геринг. Ведь именно его через неделю после нападения на Советский Союз Гитлер назвал в качестве преемника. Назвал на всякий случай. Тогда это прозвучало как демонстрация безграничного доверия… Еще до прихода Гитлера к власти он нашел в нем своего фюрера, участвовал в известном провалившемся мюнхенском путче, был ранен и бежал за рубеж…

Вернулся он в Германию в конце двадцатых годов и спустя несколько лет организовал поджог рейхстага, принял участие в разгроме германской компартии, хвастал преданностью нацизму. Лестница его карьеры густо отмечена следами преступлений. Он стал главой гигантского концерна «Герман Геринг-верке». Основу этого концерна составляли рудники, шахты, сталелитейные, машиностроительные, военные заводы, захваченные в оккупированных странах. Его страсть к обогащению не имела границ. Он копил золото, картины знаменитых художников, скупал драгоценности.

И вот теперь ему предстояло преодолеть еще одну ступень — самую высшую. Он рассчитывал на то, что между Востоком и Западом возникнет конфликт. И тогда он, Геринг, окажется единственным человеком, с которым союзники будут вести переговоры. С Гитлером за стол не сядет ни один человек. Риббентроп с его военной дипломатией и Гиммлер с его концлагерями вообще неприемлемы. Геринг торопился.

Он направил в имперскую канцелярию радиограмму:

«Мой фюрер! Ввиду вашего решения остаться в Берлине, согласны ли вы с тем, чтобы я немедленно взял на себя в качестве вашего преемника на основе закона от 29 июня 1941 г. общее руководство рейхом с полной свободой действий внутри страны и за рубежом? Если я не получу ответа до 10 часов вечера, я буду считать это подтверждением отсутствия у вас свободы действий и что условия, требуемые в вашем указе, имеют место и буду действовать во имя блага нашей страны и нашего народа. Вы знаете, что я чувствую по отношению к вам в этот суровейший час моей жизни. Я не имею возможности выразить это словами. Может быть, бог защитит вас и быстро доставит сюда несмотря ни на что. Преданный вам Геринг» [3] Г. Розанов . Крушение фашистской Германии. М., 1963, стр. 144.

Затем он приказал генералу Коллеру подготовить воззвание к народу, но таким образом, чтобы русские поверили, что немцы по-прежнему ведут борьбу на два фронта, а англичане и американцы сумели бы понять, что отныне война будет только против Советов.

Тут же Геринг распорядился приготовить самолет на Париж, куда он собирался улететь для встречи с Эйзенхауэром.

…В бункере в тот день ждали генерала Шернера, командующего группой армий «Центр» на чехословацком участке фронта. Там была достигнута временная стабильность, и это вселяло надежду. Все уже забыли, что Шернер провалился в Прибалтике.

Каждый час приходили донесения одно другого ужаснее. Их не показывали «фюреру», о них не говорили, но зато самый ничтожный обнадеживающий слух превращался в официальную версию и докладывался Гитлеру.

Раньше в бункере рассчитывали на генерала Штейнера, теперь на Фердинанда Шернера и на 12-ю армию генерала Венка, которая должна была пробиваться с запада на Потсдам.

Теперь Гитлер поручил Шернеру осуществить прорыв войск на Берлин. Тому ничего не оставалось, как согласиться. В те дни все безоговорочно соглашались с самыми нелепыми предложениями и приказами, дабы не вызвать гнева.

Гитлер произвел Шернера в фельдмаршалы.

В конце дня он вызвал к себе генерала Кребса и дал ему приказание:

— Всех, кто может ходить, немедленно передайте Шернеру. Нам нужно во что бы то ни стало продержаться до прихода войск из Чехословакии.

В тот день в кинозале особняка на Герман Геринг-штрассе, как обычно в последние дни, проводилось совещание сотрудников министерства пропаганды. Эти люди, которые управляли огромной машиной печати, радио и телевидения, одурманивали Европу, кричали о сверхчеловеческих качествах Адольфа Гитлера и об особой миссии немецкого народа в развитии человечества, ждали новых директив.

Прозвучала сирена, предупреждавшая о танковой опасности. В окно были видны толпы беженцев из ближайших берлинских пригородов.

Геббельс совершенно потерял самообладание: «Что же будет?», «Как же дальше?», «Неужели погибла Германия?», «А мы?». Вместо очередного инструктивного доклада «на сегодняшний день» он произнес трагический монолог, полный ненависти ко всем окружающим, ко всем немцам, ко всему миру.

Почти задыхаясь, он кричал:

— Немецкий народ! Немецкий народ! Что можно сделать с таким народом, если он не хочет больше воевать… Все планы национал-социализма, его идеи и цели были слишком возвышенны, слишком благородны для этого народа. Он был слишком труслив, чтобы осуществить их. На востоке он бежит. На западе он не дает солдатам воевать и встречает врагов белыми флагами. Немецкий народ заслужил участь, которая теперь его ожидает… Но не предавайтесь иллюзиям: я никого не принуждал быть моим сотрудником, точно так же, как мы не принуждали немецкий народ. Он ведь сам уполномочил нас. Зачем же вы шли вместе со мной? Теперь вам перережут глотки.