Мартын Мержанов - Так это было

Гитлеровцы под ударами частей Советской Армии отступали к имперской канцелярии и механически попадали в подчинение к генералу Монке, который командовал группой, находившейся на участке, названном «Цитаделью».

Под утро Гитлер вызвал Монке и просил его заготовить бензин. «Я должен заблаговременно уйти из жизни, — сказал он, — чтобы успели сжечь мой труп…»

Артиллерийская стрельба отчетливо слышалась в бункере. Все подземелье не спит, многие пьют, многие собираются бежать, даже ближайшие офицеры Кребса.

Ротмистр Гергард Больдт и некоторые его друзья решили не ждать «конца света». Они хотят бежать под предлогом пробраться в штаб генерала Венка и оттуда доложить подлинное состояние дела. Они привлекли на свою сторону Бургдорфа и даже получили поддержку Бормана. Но нужно было еще попросить разрешения у Гитлера, а то не вышло бы, как с Фегелейном (его расстреляли во дворе имперской канцелярии накануне).

…А что же происходит на остальных участках фронтов, которыми командуют Кейтель и Йодль? Иногда им еще удается связаться с бункером, и тогда они получают новые приказы, смысл которых заключается в том, что никаких других задач, кроме деблокирования Берлина, верховное командование не имеет.

Кребс говорит:

— Фюрер требует, чтобы ему как можно скорее оказали помощь. В нашем распоряжении, самое большее, 48 часов. Если к этому моменту помощь не будет оказана, то будет уже поздно. Фюрер просит еще раз сказать вам об этом.

— Мы сделаем все, чтобы Венк и Буссе наступали, — отвечает Кейтель. — Там можно достичь успеха в результате удара на север…

После этого от Кребса поступает новый приказ, смысл которого тот же: все войска, действующие в районе между Эльбой и Одером, должны, не теряя времени, идти на Берлин.

Фельдмаршал Кейтель, покинув штаб, направляется на передовые позиции, чтобы лично проверить выполнение приказов, но, к своему великому удивлению, он встречает на дорогах части дивизий, которые движутся в направлении, обратном тому, что он приказал. Он ошеломлен. У него происходит стычка с командующим группой «Висла» генерал-полковником Хейнрици.

Вечером генерал Йодль связывается по телефону с Хейнрици и пытается уговорить его приостановить отход, но командующий группой «Висла» заявляет, что под влиянием обстановки он вынужден часть войск вывести за канал Хафель-Фосс и за реку Хафель. Йодль отдает приказ остановить войска. Но Хейнрици отвечает, что приказ невыполним…

Это было характерной картиной тех дней. Окруженные части 9-й армии Буссе получали приказы от своего командарма, затем — противоречащие приказы от Кребса, а после того — от Кейтеля или Йодля. То же было и с другими армиями. Командармы не знали, что им делать, и принимали решение «согласно обстановке».

Ночью, однако, Кейтель отстранил от должности генерала Хейнрици, а вместо него назначил командовать группой «Висла» генерала Штудента.

Кейтель получил от Венка телеграмму: «Армия на всем фронте подвергается такому нажиму, что наступление на Берлин далее невозможно…»

День 28 апреля ушел в историю.

Встреча в лесу. — У генерала Берзарина — первого советского коменданта Берлина. — Бои за Александерплатц и за городскую ратушу. — Корпус И. Рослого приближается к имперской канцелярии. — Сражение за «дом Гиммлера». — «Интернационал» под аккомпанемент орудий. — У врага в подземелье

Поздно ночью мы вернулись в свою штаб-квартиру в Штраусберг. Маленький уютный городок на берегу озера. Мы не были здесь несколько дней. Утром Горбатов пошел в штаб фронта, а я с корреспондентом «Известий» Леонидом Кудреватых помчались в Берлин.

Дружба с Кудреватых у нас началась еще в Восточной Пруссии, когда мы работали в войсках 3-го Белорусского фронта. Мы и сейчас любим вспоминать, как, бывало, напевали понравившуюся шуточную песенку на слова К. Симонова:

Мы понимали, что соревноваться нужно не в быстроте «получения оперативных сводок» и донесений (здесь все мы были в одинаковых условиях), а в быстроте осмысливания их, в быстроте написания корреспонденции или очерка, а главное — в качестве.

Вот и сейчас мы ехали вместе в Берлин, оставив «последние новости» у дежурной узла связи.

На нашем пути показался лес — Бухенфорст, тоже знакомый нам и каждый раз вызывающий тревогу и вынуждавший браться за автоматы. Он был тих, спокоен и словно бы гасил отдаленную стрельбу орудий. Такая тишина на фронте всегда настораживает.

Так было и на сей раз. Наш водитель Гриша Мирошниченко резко затормозил «эмку» и тихо сказал: «Немцы». И действительно, впереди на правой обочине мы увидели большую группу солдат и одного офицера, который, подняв руку с автоматом, как бы предлагал нам остановиться. «Попались», — мелькнула у всех одна и та же мысль. Нужно было удирать, ибо нас было трое, а их в десять раз больше. Но мы этого не сделали, то ли потому, что растерялись, то ли испугались залпа в спину. Я смотрел на Кудреватых, он на меня. Между тем немец что-то кричал и размахивал автоматом.

— Чего они от нас хотят? — спросил Кудреватых.

— Они хотят нас убить и просят, чтобы мы подъехали ближе, — горько пошутил Гриша.

Немцы начали кричать хором и нестройно двинулись по шоссе к нам.

Тут мы решили разворачиваться — что будет, то будет, но, оглянувшись, увидели нагонявшую нас грузовую машину, в кузове которой сидело человек пятнадцать солдат. Они пели «Катюшу». Заметив нас и немцев, замолкли и притормозили. Из кабины выскочил капитан, подошел к нам и откозырял.

— Вон, видите, немецкие солдаты, — сказал Кудреватых.

Капитан, недолго раздумывая, вынул из кобуры револьвер, взял с собой двух автоматчиков и двинулся вперед. Вскоре мы услышали, как он крикнул: «Штеен!» — и колонна немцев остановилась. Из нее вышел офицер. Отпечатывая шаг, он подошел к нашему спасителю.

Мы наблюдали за переговорами двух офицеров. Оказалось, наш страх был напрасным: немцы хотели сдаться в плен и, увидев легковую машину с офицерами, вышли из леса на обочину.

Капитан предложил им сложить оружие в кузов грузовой машины, и вскоре мы услышали грохот падающих туда автоматов. Немцев же он направил в Бух, в советскую комендатуру.

Мы двинулись дальше, поглядывая, однако, в лесную чащу. Солнце стояло сравнительно высоко, но его лучи не могли пробиться сквозь чадный дым, кирпичную и каменную пыль, и лишь розовые отсветы ложились на лица людей и весь окружающий их разгромленный мир.

В штабе корпуса мы никого не застали, но выслушали квалифицированное «оперативное донесение» о боях за берлинский «пятачок». Было ясно, что теперь существует два эпицентра борьбы — за рейхстаг и за имперскую канцелярию, а остальные участки широкого фронта помогают решению этой главной задачи.