Мартын Мержанов - Так это было

Мы видели этот приказ на улицах Берлина. Иной раз он висел рядом с паническим и уже пожелтевшим приказом генерала Реймана, который невольно вызывал улыбку. Но нам все же хотелось взять с собой приказ Н. Берзарина.

Офицер, выдав нам по экземпляру, с легкой иронией заметил:

— Вы не первые им интересуетесь. Еще два дня назад корреспонденты «Красной Звезды» Борис Галин и Василий Гроссман были у генерала, и он им дал этот документ…

— Обскакали, — сказал Борис, и мы рассмеялись.

Наши пути с этими писателями пересекались и в Польше, и на всем пути к Берлину.

Борис Галин раньше работал в «Правде», в войну стал корреспондентом «Красной Звезды». Вместе мы покидали Донбасс, переходили через Дон, отступали на Кубани, в предгорьях Кавказа.

И вот снова вместе — в Берлине. Но дни были суматошные, мы держались ближе к рейхстагу, а они отдавали предпочтение танкистам генерала М. Катукова и двигались с ними к центру города…

…Немцы, получая приказ № 1, перешептывались, кучно выходили, а Берзарин, схватив фуражку, торопливо ушел из комендатуры. Когда мы выскочили за ним, чтобы задать ему несколько вопросов, то увидели голубой дымок отошедшей машины: он торопился к войскам своей 5-й ударной, сражавшейся за центр города.

Мы решили ехать на передовую. Наш водитель, хорошо знавший разбитые улицы северных окраин Берлина, совершенно не ориентировался в центре, к тому же вражеские снаряды и фаустпатроны «регулировали» наш маршрут. Только с помощью офицера связи, сопровождавшего нас и хорошо знавшего район, удалось переулками и даже дворами, мимо кирпичных коробок приблизиться к штабу корпуса, который вел бои за ратушу и метро Александерплатц.

В штабе, кроме дежурного офицера, никого не было. Он ознакомил нас на карте с линией фронта на 15.00 и сказал только: «Идут очень тяжелые бои…»

Теперь, когда советские войска вошли в наиболее уплотненную центральную часть города, бои осложнились еще больше, напряжение возросло, и командирам отрядов, рот, взводов приходилось на месте, на улице, в доме, на этаже самим срочно принимать решение взаимодействовать с ближайшим орудием, с ближайшим танком.

После того как пала одна из последних твердынь района — огромное здание полицей-президиума, единственным опорным пунктом оказалась станция метро. Но овладеть ею было очень трудно, так как площадь перед нею простреливалась с разных сторон и главным образом из надземного полуразрушенного здания самого метро. Наступление явно задерживалось. Тогда младший сержант Яшагашвили решил преодолеть площадь рывком. Он так и сделал: схватив автомат, запасные диски и гранаты, рванулся и, не останавливаясь, не оглядываясь, понесся на площадь. За ним побежал сержант Маскарьян с группой солдат и телефонистом. Яшагашвили этого не видел. Подбегая к станции, он бросил в широкую входную дверь одну за другой две гранаты, а затем ворвался в дымный вестибюль и открыл огонь из автомата. Вслед за ним появился Маскарьян, солдаты. Бой был коротким. Вскоре Яшагашвили доложил по телефону: «Станция метро занята, а противник подземными ходами отступил».

Примерно такая же картина была и при штурме берлинской ратуши. Ее смело атаковали несколько танков младшего лейтенанта Бондаренко, погибшего в бою, и взвод лейтенанта Маденова, который не только первым ворвался в здание ратуши, но и завязал рукопашный бой, продолжавшийся более двух часов.

Здесь отличились штурмовые отряды капитана Бобылева и майора Алексеева. Когда солнце уже садилось, комсорг батальона 1008-го полка К. Громов взобрался на купол ратуши и водрузил там красное полотнище. Фашистские солдаты сдавались в плен. Подняли руки и два генерала, которых сразу отправили в ближайший тыл — в штаб фронта. Мы не застали их и поехали в корпус генерала Рослого. Он штурмовал правительственные кварталы и был ближе всех к имперской канцелярии. И там шли бои, и там все генералы находились на своих НП.

Дивизия полковника В. Антонова выдвинулась к Антхальтерштрассе и Кохштрассе и заняла позиции перед забаррикадированным зданием гестапо и прилегающим к нему зданием тюрьмы. Здесь резким броском через площадь ничего нельзя было сделать — сплошной, перекрестный огонь всех видов орудий, минометов, автоматов, фаустпатронов. Поэтому командир полка И. Гумеров приказал действовать на флангах. Это имело успех. К концу дня полки Гумерова и Радаева на правом участке овладели крайним домом на Вильгельмштрассе и получили возможность открыть фланкирующий огонь по зданию гестапо. Удачно провели операцию и на левом фланге, где один из взводов ворвался в старую церковь на Сарландштрассе.

Войска приближались к имперской канцелярии и Бранденбургским воротам, от которых до рейхстага — рукой подать. «Фронтовой пятачок» становился все меньше. Весь комплекс зданий имперской канцелярии, рейхстаг, Тиргартен находились еще в руках германского командования. На этой крошечной территории стояли пушки, жерла которых были направлены на север — на площадь перед рейхстагом, на юг — на площадь перед гестапо, на восток — на Бранденбургские ворота и на запад — в район Зоологического сада. Гитлеровцы стреляли в четырех направлениях, беспрерывно, теряли одно орудие за другим, стреляли последними комплектами снарядов, но стреляли исступленно, как могут стрелять только фанатики.

В этих условиях от наших командиров требовалась особая военная выдержка, сметка, расчет.

К вечеру я направился в «свою» 3-ю ударную армию, а Горбатов остался ждать генерала И. Рослого. Ему хотелось, как он сказал, «подышать воздухом боя за имперскую канцелярию».

Уже темнело, когда мы приблизились к району Моабита. Силуэты домов сглаживались и расплывались в серо-буром тумане. Вдали виднелись всполохи и какие-то длинные голубовато-серые лучи. Как потом выяснилось, гитлеровцы из Тиргартена освещали площадь рейхстага, для того чтобы обстреливать потерянное уже ими швейцарское посольство и вести «отсечный огонь» перед «домом Гиммлера» и Кроль-оперой.

Хотя день был на исходе, бои в домах на южном берегу Шпрее не утихали. За реку переправились части двух дивизий — В. Шатилова и А. Негоды, но в их тылу, на улице Альт-Моабитштрассе, у Лертерского вокзала, на Инвалиденштрассе, шла борьба с отдельными группами гитлеровцев, каким-то образом просочившимися в наши тылы.

И все же бой за «дом Гиммлера» был в фокусе сегодняшних событий. Это шестиэтажное здание из красного задымленного кирпича, расположенное наискосок от рейхстага, было отличной исходной позицией для штурма. Вот почему комендант Берлина генерал Вейдлинг пытался превратить его в крепость. Все окна были заделаны кирпичом и превращены в амбразуры для пулеметов и автоматов, а в дверях устроены проемы для орудий, которые били прямой наводкой по мосту Мольтке, за Шпрее и по нашим тылам.