Мартын Мержанов - Так это было

Во второй половине завещания он писал:

«Перед моей смертью я исключаю бывшего рейхсмаршала Германа Геринга из партии и лишаю его всех прав, которые могли бы вытекать из декрета от 29 июня 1941 г. и из моего выступления в рейхстаге 1 сентября 1939 г. Я назначаю на его место в качестве имперского президента и верховного главнокомандующего вооруженными силами гросс-адмирала Деница. Перед своей смертью я исключаю из партии и снимаю со всех государственных постов бывшего рейхсфюрера СС и министра внутренних дел Генриха Гиммлера». [23] Г. Розанов . Крушение фашистской Германии, стр. 181.

В этом же завещании, которое, по существу, было политическим некрологом, Гитлер объявил новый состав правительства. Рейхсканцлером стал Геббельс, на старом своем посту — министра по делам нацистской партии — остался Мартин Борман. Министром иностранных дел назначался Зейсс-Инкварт, военным министром — Дениц, министром пропаганды — Науман, финансов — Шверин-Крозинг, главнокомандующим сухопутными силами — фельдмаршал Шернер, военно-воздушными силами — Риттер фон Грейм. Новому правительству предлагалось продолжать войну всеми средствами. Характерно, что Гитлер обошел своего верного «пса» — Кейтеля. Политическое завещание на правах свидетелей подписали Геббельс, Борман, Бургдорф, Кребс. Дата — 29 апреля, 4 часа утра.

Утром майору Иоганмейеру предложено было прорваться через линию советских войск и доставить копию «политического завещания» фельдмаршалу Шернеру. Такое же поручение было дано помощнику Бормана — Цандеру и адмиралу Фоссу, которые обязаны были эти документы доставить гросс-адмиралу Деницу.

Вскоре все трое, рискуя жизнью, пробирались через разрушенные дома, виадуки, подвалы, овраги, леса к мосту Пихельсдорф, оттуда посланцы направились удобными путями на юг и северо-запад.

Известно, что только Иоганмейер благополучно миновал мост и сумел связаться по радио с гросс-адмиралом Деницем.

В полдень Гитлер пригласил к себе Бормана, Геббельса, Бургдорфа и Кребса. Никто не знал, что происходит над их головами, над бункером, там, в районе рейхстага, у Потсдамского вокзала, на улицах, примыкающих к имперской канцелярии. Между тем Гитлер по-прежнему смотрел на «пятачок» карты Берлина и задавал вопросы генералам, которые отвечали ему невпопад и с обязательными оговорками: «вероятно», «нужно думать», «полагаю». Гитлер, несколько часов назад подписавший «политическое завещание» и решивший уйти из жизни, задает все тот же вопрос: «А где Венк?» и опять получает ответ, начинающийся словами: «Надо полагать…» В это время генерал Кребс решается сказать:

— Три молодых офицера хотят пробраться из Берлина к генералу Венку…

Гитлер поднял к нему бледное, обрюзгшее лицо с опухшими веками.

— Какие офицеры?

— Офицеры Фрейтаг фон Лорингхофен, Больдт и Вейс…

— Где они?

Бургдорф показывает на офицеров, которых Гитлер видел много раз, так как они почти ежедневно присутствовали на докладах Кребса, но теперь он смотрит на них отсутствующим взглядом. Все затихли.

— Как вы думаете выбраться из Берлина? — спрашивает он, глядя на ротмистра Гергарда Больдта.

Офицер подходит к столу и показывает по карте, называя вслух: Тиргартен (Зоологический сад), Курфюрстендамм, площадь Адольфа Гитлера, Олимпийский стадион, мосты у Пихельсдорфа…

— Оттуда, — продолжает Больдт, — мы на лодке по реке Хавель проберемся через расположение русских до Ванзее.

— Борман, — неожиданно прерывает Гитлер, — тотчас же достаньте им моторную лодку с электродвигателем, иначе они не выберутся.

— Фюрер, мы сами достанем себе моторную лодку, — говорит Больдт, — и несомненно прорвемся.

Гитлер поднимается из-за стола, подает каждому из них руку и говорит:

— Привет от меня Венку. Пусть поторопится, или будет слишком поздно…

Офицеры ушли.

Вечером Борман, раздосадованный отсутствием донесений от Кейтеля и Йодля о боях за пределами Берлина, направляет Деницу телеграмму: «По нашему все более ясному впечатлению, дивизии вокруг Берлина уже много дней стоят на месте, вместо того чтобы высвободить фюрера. Мы получаем лишь сообщения, контролируемые Кейтелем. Мы вообще можем сообщаться с внешним миром лишь через Кейтеля. Фюрер приказывает, чтобы вы немедленно и безоговорочно выступили против всех изменников». [24] Г. Розанов . Крушение фашистской Германии, стр. 184.

В 22 часа в бункере состоялось последнее военное совещание.

На этом последнем синклите собрались Борман, Кребс, Геббельс, Бургдорф, Аксман, генерал Монке, оставшиеся офицеры штаба. Доклад делал генерал Вейдлинг.

Он говорил:

— Последние двадцать четыре часа шли горячие бои в непосредственной близости от рейхстага и имперской канцелярии, фронт стал уплотненным, возможности маневра исчезли, боеприпасов нет, недостает «панцерфауста» — оружия, необходимого при ведении уличных боев, снабжение по воздуху прекратилось, боевой дух войск упал…

Вейдлинг видел, что все присутствующие безразлично воспринимали его доклад, полный трагизма и безнадежности. Только Геббельс изредка бросал язвительные реплики, которые генерал оставлял без внимания.

— По всей вероятности, — продолжал Вейдлинг, — завтра, 30 апреля, битва за Берлин будет окончена…

И это сообщение ни для кого не было неожиданным. Никто не задавал вопросов. В комнате царила тягостная тишина. Наконец Гитлер поднял голову и, обращаясь к генералу Монке, спросил:

— Наблюдаются ли эти факты и на вашем участке?..

— Да, — ответил генерал.

Кроме регулярных частей, действовавших здесь, в последние дни для обороны правительственного квартала был создан отряд, командование которым было поручено эсэсовскому генералу Монке. Этот отряд «особого назначения» постепенно отступал на всех участках и теперь находился в непосредственной близости от Бранденбургских ворот и от имперской канцелярии. Кого только не было в этом отряде: мелкие подразделения разбитой армии, моряки из Ростока, летчики, оставшиеся без самолетов, танкисты без танков, фольксшурмисты, подростки из аксмановского «гитлерюгенда», разношерстная, плохо вооруженная толпа, среди которых были немцы, норвежцы, фламандцы, голландцы, французы из разбитой бригады «Шарлемань»!

Гитлер, глядя на карту, сказал:

— Положение наших войск отмечено на карте по данным заграничных радиостанций, так как штабы наших войск более мне не доносят…

Помолчав, он добавил:

— Так как мои приказы все равно уже не выполняются, бесцельно их отдавать и ждать помощи…

Позже генерал Вейдлинг в своих записках, касаясь этого совещания, писал:

«Совершенно разбитый человек с большим усилием поднялся со своего кресла, намереваясь отпустить меня. Но я убедительно просил принять решение на тот случай, когда будут израсходованы все боеприпасы, а это будет самое позднее вечером следующего дня. После кратких переговоров с генералом Кребсом фюрер ответил, что в этом случае речь может идти только о прорыве небольшими группами, так как он по-прежнему отвергает капитуляцию Берлина. Меня отпустили.