Мартын Мержанов - Так это было

Это казалось настолько невероятным, что не все до конца были убеждены, будто огромное серое здание и есть рейхстаг. Во всяком случае, один из командиров полков, докладывая обстановку на КП дивизии, уверял, что на пути к рейхстагу стоит какой-то большой дом с куполом и множеством колонн. «Видимо, — сказал он, — его придется обойти с севера»…

До рейхстага оставались метры. Но как тяжелы они!

На небольшом участке фронта — несколько узлов сопротивления, и самый крупный из них — рейхстаг. Перед ним вырыты траншеи, построено 15 дотов. Поперек площади, в 120 метрах от рейхстага, оказался ров, залитый водой, — преграда, которой не было ни на одной военной карте. От него — подземные ходы в сторону парламента. На крышах рейхстага и ближайших к нему домов — орудия разных калибров, в том числе зенитные, направленные на площадь и «дом Гиммлера». В Тиргартене врылись в землю орудия мощной артиллерии, недвижные, стоящие насмерть. Вся площадь и прилегающие улицы забаррикадированы и минированы. Танки вылезли из обугленных деревьев парка и, переваливаясь, медленно двигались к месту боя. Все это грохотало и извергало огонь. Стреляли окна, чердаки, крыши, стреляли сад, земля, река, Бранденбургские ворота, траншеи, бронированные колпаки. Огонь, огонь, огонь… Перекрестная стрельба трещала, визжала, шипела, бесновалась, рвала воздух, землю, металл, все живое.

Вот через этот ад нужно было пройти и уцелеть. Обязательно уцелеть, ибо предстояла еще борьба в самом рейхстаге — крепости крепостей, борьба жаркая, последняя. Никто не знал, что находится в здании парламента, какое «тайное оружие» приготовил враг перед своей верной гибелью и как с этим тайным оружием бороться, никто не знал, сколько там солдат-фанатиков. Потом станет известно, что район рейхстага обороняли отборные эсэсовские части — около 6 тысяч человек.

Советские воины были уверены, что они идут в бой, за которым мир. Накануне была устроена «массовая» баня, солдаты насладились веником, попарились. Орудуя иголкой, огрубевшими пальцами пришили чистые подворотнички. И какую же нужно было иметь веру, какую силу воли и убежденность, чтобы перед этим смертным боем, стоя на коленях на цементном полу, на ящике из-под снарядов писать на клочке бумаги: «В партбюро тов. Зенкину. Прошу принять меня в члены партии перед штурмом рейхстага…»

Партбюро заседало всю ночь, и теперь туманным утром штурмового дня в «доме Гиммлера» царила возбужденная атмосфера.

Утром в «дом Гиммлера» приехал и генерал Шатилов.

Командир дивизии приказывал:

— Больше орудий на чердаки! Бить прямой наводкой по вражеской артиллерии справа. Она будет мешать нашему продвижению.

Политработники вели беседы с солдатами, сержантами, офицерами. Они не скрывали трудностей, не говорили приказным тоном. Именно поэтому все слушали их с вниманием, чувствовали необычность обстановки.

— Рейхстаг — железобетонная крепость, — говорил Сьянову комбат Неустроев, — стены простыми снарядами не возьмешь. Окна заложены кирпичом. Но ты имей в виду: вся артиллерия будет работать на тебя. Прекращение огня — красная ракета. Прижимайся ближе к огневому валу, понял? Правее тебя рота Греченкова.

Сьянов все понял. Но его волновали фланги. Он знал, что и набережная Шлиффена, и мост Мольтке, и часть набережной Кронпринца в наших руках, но как на правом фланге, откуда слышна стрельба?..

— Правый фланг у него, — сказал комбат. — К Кроль-опере должны подойти части полковника Асафова. Из Тиргартена — огонь. Как лучше выполнить задачу, решай сам. Но хоть зубами, а зацепись за рейхстаг. Продумай еще раз все. В твоем распоряжении будет около часа…

Для Сьянова задача была очень трудной. Он — парторг роты, но после ранения командира принял командование. Хотя он уже давно воевал в роте, но впервые должен был сам повести бойцов, да еще на штурм рейхстага.

Услышав разговор Сьянова с Неустроевым, Николай Бык разыскал капитана Матвеева:

— Я хочу первым из нашей роты идти на рейхстаг.

— Хорошо, — ответил Матвеев, — но, может быть, кроме тебя найдутся еще желающие?

— Может быть. Давайте спросим.

Около Матвеева стояла группа солдат, которые слышали этот разговор…

— Ну что ж, давай записываться. Кто хочет первым идти на площадь, через ров, к рейхстагу?

— Я, — повторил Николай Бык.

— Еще кто?

И тут послышались голоса:

— Богданов… Руднев… Прыгунов…

Сьянов внимательно выслушал командира батальона и вдруг вспомнил, как месяц назад близ небольшого городка Кенигсберга (на берлинском направлении) в дни, когда войска занимались учебными штурмами больших городов, форсированием рек, каналов, озер, появился командующий фронтом маршал Г. Жуков. Ему нужно было посмотреть, как идет подготовка, и присутствовать на разборе занятий. Когда слово было предоставлено маршалу, он сказал:

— Похвалить могу только за наступательный дух войск. И это очень важно… — Он осмотрел сидящих, словно бы искал тех командиров, которым хотел сказать то, что было главным. — Но я недоволен, — продолжал он. — Так Берлин брать нельзя!.. Танки, словно нарочно, подставляют себя под противотанковый огонь, пехота плохо прижимается к огневому валу… Штурмовые группы теряют связь между собой, а потому нарушается взаимодействие, а бойцы теряют уверенность. Вина на командирах. Даю на подготовку еще десять дней, — сказал маршал. — Проводите учения так, чтобы на вас и на солдатах от пота и соли горели гимнастерки! Берлин мы должны взять штурмом, а не вести изнурительный многомесячный бой. Мы должны овладеть им штурмом, какого не знала история, — повторил маршал.

Не раз вспоминал эти слова старший сержант Сьянов, вспомнил и сейчас, когда стремительность, решимость, быстрота требовались от него как командира роты, от всех его солдат.

В «доме Гиммлера» продолжали готовиться к предстоящему выходу на площадь. Все уже получили по три диска и по 12 гранат, все уже по десять раз проверили и почистили автоматы и все находились в том возбуждении, которое наступает перед сражением и прекращается с началом боя.

Девять рот сгруппировались у окон «дома Гиммлера» и ждали команды, чтобы выпрыгнуть и, не останавливаясь, рывком преодолеть пространство до рва и там залечь, а если будет возможно — и перебраться на ту сторону. Задача ясна.

Еще утром подразделения вышли на площадь и двинулись к рву, но были накрыты сильным огнем из Тиргартена и залегли. На НП донесли, что потери чувствительны, нужно погасить активность орудий на правом фланге. Некоторым смельчакам удалось дойти до рва и даже перебраться на тот берег — берег, изрытый траншеями, в которых засели эсэсовцы. Завязался бой.

…В утренние часы мы с Горбатовым приехали на КП корпуса в районе Лертерского вокзала. Мы долго бродили по разбитым рельсам и воронкам, пока не добрались до командного пункта. В последние дни КП и НП корпуса и дивизий менялись часто, и нам каждый раз приходилось разыскивать их, плутая между разбитыми домами и этажами.