Мартын Мержанов - Так это было

На первом плане — улица Альт-Моабит, врезающаяся в мост Мольтке, слева — какой-то садик с одним, чудом уцелевшим деревом, отлично очерченный изгиб Шпрее, набережная Кронпринца и набережная Шлиффена, на которых дымятся груды домов, в том числе и швейцарское посольство, «дом Гиммлера». На снимке отчетливо видна площадь с множеством танков, орудий, каких-то приземистых строений, а в глубине — дом с куполом, четырьмя башнями и с колоннами — рейхстаг.

По снимку видно, что идут бои, стреляют орудия; дым пожарищ ветром относит на северо-восток: он медленно проплывает над Шпрее, мимо Лертерского вокзала и уходит вдаль и ввысь.

Этот полет-подвиг Олега Кнорринга навсегда останется в памяти как геройское поведение нашего собрата по цеху.

Но вернемся на НП генерала Шатилова. Отсюда даже в бинокль видны были только «туманные картины».

Старший лейтенант А. Курбатов сказал, что Горбатов заходил и ушел. Но куда, он только может догадываться. Ничего не узнав на НП на Лертерском вокзале, я пошел обратно, но иными, менее опасными путями. В угловом доме на улице Альт-Моабит зашел на НП 171-й дивизии.

Из окон были видны малый Тиргартен, кирха и развилка дорог. Алексея Игнатьевича Негоду я не застал. Он, говорили штабные офицеры, ушел, как обычно, «поближе к огню». На месте был начальник штаба дивизии подполковник Иван Феоктистович Топоров. Он подвел меня к карте и рассказал о последних боевых делах.

Весь вчерашний день и всю ночь подразделения 525-го полка, которым командовал И. Николаев, ближе всех подошли к северному фасаду рейхстага и вели бои в кварталах набережной Кронпринца. Каждое здание — посольства различных государств — они пытались превратить в опорный пункт. В полдень гитлеровцы начали наступление на позиции полка. Батальон майора А. Борисовца в горячей схватке вынудил противника отойти. Сам Борисовец был ранен осколком в голову, его тут же заменил капитан В. Ефимов.

Спустя некоторое время противник возобновил контратаку, значительно изменив направление удара. На сей раз пехота, подкрепленная танками и огнем верхних этажей рейхстага, атаковала фланг второго батальона 380-го полка, который уже занял исходное положение для штурма. Образовался разрыв между двумя полками — 525-м и 380-м. Он достигал двухсот метров. Этим воспользовались гитлеровцы. Они проникли на улицы квартала и открыли автоматный огонь во фланг и тыл второго батальона, которым командовал И. Никифоров. Появились и вражеские танки. Они угрожали выходом в тыл нашим ротам, занявшим исходные позиции вдоль рва на Кенигсплатце. Это был самый тяжелый момент боя, требовавший от молодого некадрового командира полка майора Шаталина и его верного помощника по политчасти Килькеева быстрых, решительных действий. Они выдержали свой самый трудный экзамен.

Только воинская доблесть, умный маневр подразделений полка Шаталина спасли положение. Бой приобрел ожесточенный характер, иной раз переходя в рукопашную схватку. Особенно отличились командир роты Щиголь и командир взвода Афанасьев, пулеметчики Федоренко и Бакун.

Кровопролитный бой вынудил вражескую пехоту и танки отойти. И когда наступила относительная тишина, рядовой 525-го полка Ткачук как парламентер был направлен с белым флагом в дом, в котором засели обреченные на гибель гитлеровцы. Ткачук шел спокойно. Борьба была бессмысленна. Шел долго. А когда осталось несколько десятков метров, раздался треск автоматных очередей, и парламентер был убит наповал.

Вот что происходило в тот момент, когда я в бинокль рассматривал «туманные картинки».

…Позже генерал Шатилов рассказал мне, что в поисках Бориса Горбатова он тут же позвонил на командный пункт в «дом Гиммлера», и подполковник Плеходанов доложил ему: «Писатель находится у меня, в полуподвальном помещении, стоит у окна и рассматривает рейхстаг».

Шатилов приказал не пускать Горбатова на площадь, в первый эшелон боевых порядков.

— Почему вы запретили? — спросил я.

— Поймите, — сказал он, — там огненное пекло. Горбатов писатель. Бывал ли он в боях, не знаю. Может погибнуть. Нельзя этого допустить…

Все это Борис знал, и все же пошел через мост Мольтке в «дом Гиммлера» на командный пункт Плеходанова.

Горбатов застал картину взволнованной подготовки к штурму: множество людей, бегающих по лестницам и спокойно отдыхающих просто па полу, орудия, поднятые на верхние этажи и поставленные на прямую наводку на рейхстаг.

Узнав о новом броске рот, генерал Шатилов вновь позвонил Плеходанову:

— Ну как? Пошел Греченков?

— Так точно, товарищ генерал, но уже залегли…

— Опять огонь справа?

— Так точно.

— А где Горбатов?

Плеходанов ответил не сразу:

— Он без моего ведома, товарищ генерал, выполз на площадь и увязался за ротой Греченкова…

В полдень грянула артиллерийская подготовка. Спустя полчаса из полуподвальных окон один за другим «выбрасывались» на площадь солдаты, сержанты и офицеры роты лейтенанта Петра Греченкова. Сто двадцать человек!

Не успела рота, пригнувшись, пробежать и пятидесяти метров, как сильный огонь все с того же тиргартенского правого фланга заставил ее залечь. Пролежали недолго, решили ползти дальше. Греченков, да и никто в роте не знали Горбатова в лицо, а потому решили, что подполковник — представитель политотдела корпуса или армии. Рота двинулась к трансформаторной будке.

— Я дал команду, — рассказывал мне Греченков, — ползти зигзагообразно: то влево на два-три метра, то вправо. Так мы спасались от беспощадного огня. Я и, кажется, Литвак скрылись под устоями трансформаторной будки, подполковник был где-то здесь неподалеку… Вдруг между нами упала мина. Она как-то хлюпнулась и не разорвалась. Это было чудо… Рота выбрала момент и двинулась вперед ко рву. «Пахали землю лбами», — сказал один из солдат. Горбатов хотел пойти дальше, до канала, — «оттуда всё, как на ладони». Он долго пролежал у трансформаторной будки и, выжидая момент, то приподнимался, то жался к земле. Затем он под огнем вернулся на НП Плеходанова.

Позже, когда Греченков и Горбатов встретились в спокойной обстановке, Борис сказал:

— Помните неразорвавшуюся мину? Это был привет от рабочих берлинских заводов.

Об этом факте я узнал от генерала Шатилова. Сам Борис, видимо, из скромности никогда о нем не упоминал.

Но он, правдист Борис Горбатов, был единственным из писателей и военных корреспондентов, который вместе с кадровыми офицерами, разведчиками, связистами находился в солдатских цепях на Королевской площади.

…Рота Греченкова двинулась дальше к каналу. Но и тут только некоторым солдатам удалось по железным балкам перелезть на ту сторону.

Деревянные мостки были сломаны. По последнему из них пытался пройти танк, но рухнул в воду и скрылся. Спастись никто не смог. Удачно переправились несколько солдат из взвода разведки под командованием сержанта Лысенко.