Мартын Мержанов - Так это было

Было много схожего и в сражениях, которые вели наши войска в районе рейхстага, и тех, что шли на улицах близ имперской канцелярии. Бой за «дом Гиммлера» во многом походил на бой за дом гестапо и прилегающую к нему площадь. Она была меньше, но это было удобнее обороняющейся, а не атакующей стороне, ибо огонь пушек и танков, поставленных на прямую наводку, был интенсивнее, точнее, эффективнее, цели для фауст-патронов были ближе, контратаки гитлеровцев из проломов домов — неожиданнее. В этих условиях полк Гумерова вел тяжелые бои. На правом фланге батальон Шаповалова успешно взаимодействовал с батальоном соседнего полка Пешкова и захватил крайний дом на углу Вильгельмштрассе и Кохштрассе. Это была большая удача, открывшая возможность с фланга поддержать батальоны и Михайлова, и Давыдова — однофамильца командира батальона, который в эти же часы сражался на Королевской площади у рейхстага.

Особенно сильные контратаки шли со стороны Потсдамского вокзала. Огневая мощь с нашей стороны нарастала. К силе полковой, дивизионной, корпусной артиллерии, к огню танков и самоходок, «катюш» прибавился огонь дальнобойной артиллерии.

Здание гестапо пало. Затем в руках частей дивизии Антонова оказалась тюрьма и разбитая гостиница «Европа». Батальоны продвинулись вперед и по Вильгельмштрассе приблизились к ближайшим постройкам имперской канцелярии.

Но сегодня произошло событие, которое вышло за рамки обычных военных действий. В ответ на сокрушительный огонь вдруг из подземелья ближайшего здания показался белый флаг. Командир полка Гумеров приказал прекратить огонь. Это произвело сильное впечатление на солдат, которым казалось, что война кончилась и что теперь осталось идти вперед принимать вражеское оружие, ставить солдат в колонны и отправлять в тыл. Комбатам Шаповалову и Михайлову пришлось успокаивать бойцов и только силой приказа оставлять их на местах.

Тем временем из подземелья вышла группа немецких офицеров с белым флагом. Она шла к дому, где был расположен КП подполковника Гумерова. Это были полковники фон Дюффинг и Герман, подполковники Зейферт и Эдер, обер-лейтенант Зегер и солдат, фамилию которого никто не записал.

Их встретили командиры батальонов Михайлов и Шаповалов.

— Парламентеры сдали нам свое личное оружие, показали мандат, подписанный Геббельсом, — рассказывал Шаповалов. — Мы препроводили их к командиру полка, в подвал датского посольства. Все, кроме полковника Эдера, обер-лейтенанта Зегера и солдата, вошли к Гумерову. Эдер, солидный человек, на немца внешне не похож, прекрасно говорит по-русски. Волосы у него черные, гладкие, зачесанные назад, лицо круглое, полное. Мы задали ему несколько вопросов, в том числе о Гитлере. Тот ответил, что он знает только о браке фюрера с Евой Браун.

— Этим актом он показал немцам свою жизнеспособность, надежду на спасение, — заявил Эдер.

Мы задали еще несколько вопросов и вели довольно оживленную беседу, как дверь открылась, парламентеры вышли, и нам было приказано сопроводить их до места перехода ими улицы. Они ушли обратно.

Узнав о появлении парламентеров, на наблюдательный пункт прибыл комдив полковник Антонов. Он тут же связался с штабом корпуса и вскоре получил ответ: «Не вступать ни в какие переговоры с представителями фашистского командования».

Командарм Берзарин решил, что вся затея с парламентерами потребовалась фашистам, чтобы сорвать наступление советских войск, получить передышку на день, на ночь, на час…

Во время пребывания парламентеров у Гумерова произошел один любопытный эпизод. Подполковник Зейферт, спросив разрешения закурить, открыл свой серебряный портсигар. Владимир Семенович Антонов с удивлением смотрел на портсигар, на крышке которого были изображены ключи от Берлина, Георгиевский крест четвертой степени № 662857 с золотым вензелем.

Оказывается, царское правительство наградило этим портсигаром русского офицера за боевые заслуги в 1890 году. Портсигар находился в каком-то музее небольшого украинского городка, а когда в 1918—1919 годах кайзеровская Германия оккупировала Украину, портсигар попал в руки немцев. Возможно, в те годы Зейферт был на Украине и присвоил портсигар.

Пожилой подполковник гитлеровской армии, видимо, решил, что теперь самый раз вернуть «находку» по назначению — русскому офицеру, кавалеру многих орденов, который пришел со своими войсками на берега Шпрее, и протянул портсигар полковнику Антонову.

Позже, в тот же день, из подвала вновь показался белый флаг, и вновь последовал приказ прекратить огонь.

На командном пункте Гумерова появились парламентеры. На сей раз они принесли с собой открытый пакет, удостоверяющий их полномочия как парламентеров, и второй, закрытый, адресованный Жукову. На конверте вместо «Жуков» было написано «Шуков».

И снова по приказанию командарма Берзарина им предложено было вернуться.

Полковник фон Дюффинг был явно недоволен, даже ругнулся: «Доннер веттер…» Но, прежде чем вернуться к себе, он попросил катушку провода, чтобы протянуть связь для переговоров германского и советского командования. Провод ему дали, он взвалил катушку на плечо и вышел со своими людьми обратно через улицу. Не успел он подойти к своему зданию, а сопровождавший его наш майор и немецкий лейтенант пройти и полпути, как неожиданно с вражеской стороны раздались выстрелы: полковник упал и пополз к двери в подземелье. Советский майор и немецкий лейтенант были ранены.

Тут же закипел бой.

Но в третий раз появился белый флаг. Это полковник фон Дюффинг принес письмо адъютанта Гитлера генерала Бургдорфа.

В письме говорилось, что в случившемся виноваты подразделения, в которых не все солдаты владели немецким языком (из особого отряда генерала Монке). Не поняв команды, они открыли огонь. «Командование приносит извинения, берет всю ответственность на себя и обещает в дальнейшем не допускать таких нарушений», — писал адъютант Гитлера.

Полковника отпустили, но извинениям не очень поверили…

В то время как в районе имперской канцелярии замелькали белые флаги, на здании рейхстага — на колоннах, в окнах — появились красные. Это было знамением дня.

В шестом часу вечера грянула артиллерия. Более ста разных видов орудий открыли огонь по рейхстагу и району Тиргартена, Бранденбургских ворот, платц Паризьен, Карлштрассе. Они создали «огненный пояс» вокруг Королевской площади и тем помогли вторым эшелонам полков Зинченко, Плеходанова и Шаталина ринуться в бой.

Неустроев во главе своего батальона с ходу переправился через ров и помчался к лестнице главного хода, за ним бежали бойцы роты капитана Ярунова. Пулеметчики лейтенанта Козлова и батальон Клименкова были здесь же. Роты Грибова и Горшкова тоже достигли лестницы. Все они ворвались в рейхстаг, услышали беспорядочную стрельбу, увидели бочки, перевернутые столы, ящики, статую женщины с весами, скульптурную фигуру Бисмарка, которую, оказывается, недавно решили укрыть от огня и втащили с площади под своды Коронационного зала. Теперь он своими чугунными глазами смотрел на позор германской армии, отступившей на последний плацдарм — паркетный пол Коронационного зала. Пули, звеня, отскакивали от него, оставляя на статуе лишь крошечные, как следы оспы, вмятины. Такие же отметины были и на статуе Вильгельма II, у которой к тому же были отбиты ухо и кончик носа.